Святой праведный Александр Баданин: по воспоминаниям учителей и учащихся Вологодских духовных школ

Святой праведный Александр Баданин – один из немногих среди сонма праведников Вологодской земли, память о ком дошла «с похвалами до ныне». В 2000 году состоялось прославление его в лике местночтимых Вологодских святых, а в 2023 г. планируется перенесение его мощей и открытие их для всеобщего почитания. Однако достоверных сведений о жизни о. Александра мы имеем немного. Кроме небольшой книги воспоминаний «Молитвенник к Богу усердный», переизданной в последнее время, можно указать лишь статью в Православной энциклопедии и некоторые краткие заметки в газетах.

В нашей статье мы делаем попытку собрать все имеющиеся свидетельства о деятельности о. Александра вконтексте вологодских духовных школ. Наибольшее внимание уделяется данным о преподавательской деятельности о. Александра. Попутно решаются некоторые задачи по выяснению авторства известных воспоминаний. В приложении мы публикуем отрывки воспоминаний современников, касающихся о. Александра Баданина.

Родился Александр Николаевич Баданин в 1846 г. в семье дьякона Сретенского собора г. Никольска Вологодской губернии Николая Петровича Баданина. Окончил Вологодскую семинарию в 1866 г. по второму разряду, но держал дополнительный экзамен и удостоен звания студента (10.01.1967). Определен преподавателем «русского языка с церковнославянским» Солигалического духовного училища (05.07.1868), затем переведен в Вологодское (1869), далее в Тотемское (12.01.1872) духовное училище. С 23.02.1876 определен помощником смотрителя Тотемского училища. «Вследствие ревизии училища, произведенной в 1879 г. членом Учебного комитета Лебедевым, по прошению, уволен в отставку» (03.07.1879). С августа 1882 г. по июль 1889 г. Александр Николаевич учитель русского языка и подготовительных классов в Вологодском духовном училище. «20 декабря 1888 г. за умение хорошо учить и вместе воспитывать детей нежного возраста, и тем полагать доброе основание для дальнейшего их развития, преподано ему Архипастырское благословение, со внесением того в формулярный список». 14 мая 1889 г. он рукоположен во священника в Вологодский кафедральный собор. После чего оставил преподавательскую деятельность и сосредоточился на священнослужении. Награжден набедренником (21 марта 1890 г.), скуфьей (декабрь 1894 г.), камилавкой (1898 г.), наперсным крестом (апрель 1902 г.). «23 февраля 1891 г. переведен к Вологодской градской Вознесенской бесприходной церкви» еще называемой «у рыбных рядов», где служил до выхода по болезни за штат 30 июня 1905 г.

Примечательно, что о. Александра поменяли местами с о. Андреем Николаевичем Воскресенским. Вознесенская церковь по сравнением с кафедральным собором воспринималась как ссылка. «О. Александр показался священником для собора неподходящим <…>. Назначение о. Александра к храму Вознесения было ударом для семьи его <…>. Вознесенский храм прихода не имеет, доходы священнические настолько тогда были малы, что жена о. Александра не без основания говорила мужу: «мы с тобой на этом доходе с голоду пропадем». Напротив, перевод в собор было явным повышением. О. Андрей Воскресенскийи далее был на хорошем счету у начальства, получал награды, занимал высокие должности и был членом духовной консистории.

Скончался свящ. Александр Баданин 9 марта 1913 года ввозрасте 67 лет. На надгробной плите его, правда, написано, что усопшему было «от роду 70 лет». Если эта запись верна, то год рождения о. Александра следует считать 1843, однако это не согласуется с записями в клировых ведомостях исведениями автора книги «Молитвенник к Богу усердный». С 1846 годом рождения больше согласуется год окончания семинарии: 1866.

В семействе у А.Н. Боданина была жена – Елена Константиновна (ок. 1860 — 29.06.1927), дети – Анна (ок. 1883 г.р.), Мария (10.07.1886 — 1931), Варвара (ок. 1890 г.р., умерла в возрасте 8 лет). Анна не была замужем и жила при родителях. Мария была замужем за священником Владимиром Михайловичем Любомировым (08.07.1882 г.р.), который окончил Вологодскую духовную семинарию (1905), был рукоположен во священника к Троицкой Волтошменской церкви Кадниковского уезда (08.09.1905), перемещен согласно прошению к Георгиевской церкви г. Вологоды (05.06.1914), по прошению и по избранию прихожан перемещен в той же должности к Спасоболотскойг. Вологды церкви (15.05.1917). «Детей своих о. Александр воспитывал в страхе Божием. Любимой дочкой его была маленькая Варя <…>. Будучи семи лет, читала с благоговением наизусть шестопсалмие <…>. Смерть девочки доставила ему большое горе <…>. До смерти о. Александр хранил трогательную любовь к ней, берег ее игрушки и фотографию <…>. Друзьям своим он проговаривался, что он видел ее».

Наиболее полной и основательной биографической публикацией об о. Александре является небольшая книга «Молитвенник к Богу усердный. (Воспоминания об о. Александре Баданине, священнике г. Вологды)», опубликованная в 1916 г. в серии «Троицкая народная беседа».

В недавнем переиздании ее автором указан архиепископ Никон (Рождественский). В предисловии к этому изданию прот. Алексей Сорокин высказывается более осторожно: «Непосредственное участие в публикации <…> принял архиепископ Никон (Рождественский) <…> архиепископ Никон счел необходимым напечатать книгу о скромном вологодском священнике». Действительно, изданием брошюр серии «Троицкая народная беседа» занимался архиепископ Никон (Рождественский). Также владыке Никону вероятно принадлежит предисловие, в котором речь идет о светлых типах православного духовенства в русской литературе, газетах, глумящихся над пастырством, и пастырях-подвижниках среди духовенства необъятной Руси. – И стилистика, и тематика сильно отличаются от основного текста произведения, сосредоточенного почти исключительно на личности о. Александра и конкретных обстоятельствах его жизни.

Считать владыку Никона автором основного текста не представляется возможным. При очевидной фрагментарности повествования, собравшего воспоминания различных лиц, у него был редактор составитель, сведения о котором на основании текста получаются такими.

Он происходил из Вологодской губернии, учился вВологодском духовном училище, в которое поступил не ранее 1882 г. (Александр Баданин начал преподавать в подготовительном отделении в августе 1882 г.), а скорее даже не ранее 1883 г., поскольку не указано, что это был первый год преподавания о. Александра. В 10 лет поступил в первый, а не в подготовительный класс, приехав для этого в Вологду. Во втором классе он учился в третьем отделении. Второй класс закончил не позднее 1889 г. (в мае 1889 г. о. Александр был рукоположен и перестал преподавать), а скорее даже не позднее 1888 г., поскольку принятие священства отнесено в повествовании к более позднему времени, чем ведение у автора уроков. В последние 10 лет жизни о. Александра автор мог часто бывать в Вологде, посещать его и следить за состоянием здоровья.

Уже перечисленные данные показывают, что это не был архиепископ Никон, об этом же говорит и почтительное именование правящего архиерея в тексте: «Во время своего святительства в Вологде, находясь в болезни, обращался к о. Александру с просьбою помолиться, высокопреосвященный архиепископ Никон» — невозможно представить себе такое самоименование.

Подходящих под необходимые критерии выпускников Вологодского училища оказывается совсем немного, особенно если принять во внимание хорошие литературные навыки пишущего, а также место служения, позволявшее часто бывать в Вологде – большинство выпускников семинарии отправлялись служить по отдаленным района Вологодской епархии. Поэтому наличие среди выпускников Вологодского училища 1888 г., обучавшегося во втором классе именно в третьем отделении, но не учившегося в подготовительном классе Николая Николаевича Следниковаделает его кандидатуру на авторство весьма вероятной. Чтобы сделать этот вывод более понятным следует привести краткие биографические сведения Н.Н. Следникова, впоследствии епископа Неофита.

Николай Николаевич Следников (1873-1918) сын протоиерея Троицкого собора г. Вельска, окончил Вологодское духовное училище (1888), Вологодскуюдуховную семинарию (1894) и Казанскую духовнуюакадемию (1898). В 1899 году он был определен на должность Вологодского епархиального миссионера — по обязанностям епархиального миссионера изъездил «до крайних пределов» Вологодскую епархию. В августе 1908 г.пострижен в монашество епископом Никоном (Рождественским). В том же месяце рукоположен в иеромонаха и вскоре стал настоятелем Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря. В марте 1909 года возведен в сан игумена.

В Вологде отец Неофит был ближайшим сотрудником епископа Никона. В «Союзе Русского Народа» он, вероятно, не состоял следуя монашескому образу жизни, но в партийных собраниях участвовал и, судя по всему, разделял идеологические установки Союза. Сотрудничество с владыкой Никоном продолжалось и позднее: вплоть до революции брошюры (к тому времени епископа) Неофита издавались в серии «Троицкая народная беседа».

10 марта 1913 года Неофит (Следников) рукоположен во епископа Измаильского, викария Кишиневской епархии — правящим архиереем которой в это время был Серафим (Чичагов). Затем, в ноябре 1914 года он назначен епископом Прилуцким, викарием Полтавской епархии — правящим епископом был Феофан (Быстров). А с 16 октября 1917 г. он — епископ Старобельский, викарий Харьковской епархии — правящий архиерей – Антоний (Храповицкий). С 22 мая 1918 г. епископ Неофит временно управлял Харьковской епархией. Заболел «испанской болезнью, которая потом осложнилась воспалением легких и брюшным тифом» и скончался 29 сентября (ст. ст.) 1918 г.

И мирянином, и настоятелем монастыря, и епископом он собирал сведения и публиковал статьи и книги о подвижниках благочестия Вологодского края. Как верно замечает А. Каплин: «Именно ему принадлежат жизнеописания почти всех вологодских подвижников благочестия XIX — начала XX века». Замечательно, что о. Неофиту (Николаю Следникову) принадлежат жизнеописания и старинных подвижников (как, например, Петропавловского дьякона А.В. Воскресенского), и его современников, с которыми ему приходилось общаться лично: священника Василия Соколова «Боровецкого»,иероманаха Симеона (Стефанова) и других.

Итак, кроме уже отмеченных биографических совпадений в пользу авторства еп. Неофита Следникова говорят следующие наблюдения.

Именно епископ Неофит был автором большинства жизнеописаний старинных и современных ему подвижников благочестия Вологодской епархии – видно, что задачу составления письменных свидетельств о праведной жизни и подвигах благочестивых людей он считал крайне важной и находил время для этого даже среди множества административных дел.

Епископская хиротония владыки Неофита состоялась в Вологде на следующий день после кончины о. Александра Баданина. Упоминая об этом событии, автор книги пишет о«хиротонии во епископа <…> над Архимандритом Вологодского Спасоприлуцкого монастыря Неофитом». В таком чересчур официальном именовании слышится некоторое стеснение своего титулования. Скажем, близкий знакомый о. Неофита священник Николай Караулов назван в тексте просто: «вологодский батюшка о. Н.К-в».

Автор был хорошо осведомлен о том, как решался вопрос о служении литургии в день отпевания о. Александра: «…В виду состоявшейся хиротонии во епископа над учеником о. Александра святители решили положенную обычаем новопоставленному совершить первую литургию полную на другой день после хиротонии отложить до вторника».Заметим, что о. Неофит назван учеником о. Александра. Далее в тексте дословно приводятся слова епископа у гроба новопреставленного. По нашим данным они не были опубликованы в печатном виде.

Архимандрит Неофит не упомянут среди высокопоставленных посетителей о. Александра (епископНикон, губернатор Хвостов), что было бы вполне логично.

Среди прочих примеров прозорливости о. Александра приводится рассказ казначея Спасо-Прилуцкого монастыря о. Гавриила, ближайшего сотрудника о. Неофита в деле управления монастырем, который должен был передать приветствие от настоятеля.

Среди ближайших друзей о. Александра автор упоминает иеромонаха Симеона (Стефанова) и священника Василия Соколова, биографии которых были составлены Н. Следниковым. Также им был опубликован дневник о. Василия, причем время публикации последнего отрывка дневника (в нем о. Василий упоминает о своей поездке к о. Александру Баданину) соответствует времени подготовки к изданию книги «Молитвенник к Богу усердный». Можно предположить, что епископ Неофит просматривал дневник в поиске материала для готовящейся книги.

Записки еще одного духовного друга о. Александра – иеромонаха Феофана (Харитонова) – были опубликованы согласно нашей реконструкции ближайшим сотрудником Н. Следникова о. Аполлинарием Заплатиным.

Все это хорошо согласуется с данными биографии еп. Неофита, и делает его авторство очень вероятным и практически доказанным. Требуют пояснения следующие два момента.

Имел ли возможность вл. Неофит, занятый административной деятельностью на новом для себя месте, составлять жизнеописания вологодских подвижников? Но во всяком случае мы видим изданные приблизительно в это время другие сочинения епископа Неофита о вологодских праведниках (см. выше).

Неожиданным для вл. Неофита является отсутствие подписи под сочинением. В отличие от многих других авторов духовных журналов он обычно подписывал свои статьи. Объясняется это, вероятно, коллективным характером сочинения. Можно предположить, что после кончины о. Александра в кругу его учеников было решено составить воспоминания о почившем. Каждый записал то, что помнил. Возможно, привлекались журнальные записи Вознесенской церкви. Вполне вероятно, что предисловие писал архиеп. Никон (Рождественский). И все же общую редакцию и фрагменты, написанные от первого лица, следует приписать авторству вл. Неофита.

Среди биографического материала, собранного о. Неофитом есть интересные зарисовки об учительстве о. Александра Баданина в Вологодском духовном училище. Принимая установленным авторство о. Неофита, их следует отнести к 1885-1886 учебному году. Он пишет: «Дело преподавания Александр Николаевич вел усердно и умело, детей очень любил <…> Когда он рассказывал события из земной жизни Спасителя, то вдохновлялся, умилялся и невольно затрагивал сердца учеников <…>. Находились в классе невоспитанные ученики, озорники. Они нередко издевались над благочестивым, смиренным, из ряда других выходящим, учителем. Однажды, чтобы посмеяться и раздражить Александра Николаевича, они пред приходом его в класс на учительский стол положили: мышеловку, палки, тряпки. Входить Александр Николаевич в класс, читается молитва; как ни в чем не бывало, учитель подходить к столу, складывает с удивительным смирением и терпением, не говоря ни слова, все вещи на пол и начинает заниматься. Когда бывало Александр Николаевич проходил в классе мимо длинных, полуразрушенных парт, озорники больно ударяли по ногам его досками, он не старался дознавать, кто это делал, и все прощал. Таким незлобием он приводил к сознанию и раскаянию озорников».

Об о. Александре Баданине имеются воспоминания однокурсника Николая Следникова по семинарии писателя Илария Григорьевича Шадрина (1872-1934). В автобиографической повести «Бурса» он помещает зарисовку о приходском служении о. Александра, где, несмотря на очень критический настрой по отношению к существующим церковным порядкам, изображает его очень уважительно и даже благоговейно (см. текст воспоминаний в приложении, обсуждение исторического соответствия в наших статьях).

Поступив в 1882 г. в подготовительное отделение Вологодского духовного училища и проучившись в нем до 1888 г., Шадрин должен был застать А.Н. Баданина на педагогическом поприще, во всяком случае учителем подготовительных классов. Однако описание духовного училища в повести, ориентируясь на «Очерки бурсы» Помяловского, сосредоточено на темных сторонахучилищной жизни: «Дикие выходки учителей и надзирателей и в ответ не менее дикие выходки учеников. Как живые стоят пред глазами картины избиений… Один учитель рвет за уши так, что одному немного совсем не оторвал уха; другой лупит по щекам и по голове переплетом книги; третий любит стукнуть коготком в темя «спустить с верховожья», как выражаются ученики; четвертый с сладострастием поднимает учеников за подволоски…»Можно предположить, что к А.Н. Баданину учителюотносятся лишь следующие строки повести: «Бывали, конечно, и хорошие учителя, но как исключения и при том настолько редкое, что в своем непобедимом озлоблении ученики и их не отличали от злых и звали в насмешку «блаженненькими» и «святошами», их хорошее обращение принимали с недоверием и перетолковывали в дурную сторону, своими дикими выходками выводя из терпения и этих блаженненьких».

Заметим, насколько разная картина осталась в воспоминаниях о духовном училище одного времениотличника и всегда прилежного учащегося Н. Следникова и, с другой стороны, И. Шадрина «юнца невыдержанного, с характером неуравновешенным» (выражение Н.А. Ильинского, см. далее). Для одного «находилисьневоспитанные ученики и озорники», для другого само хорошее отношение было «редким исключением» среди общего мрака.

Интересное свидетельство о трудах АлександраНиколаевича в Вологодском духовном училище, правда более раннего периода (1870-1872 г.), находится ввоспоминаниях В.К. Лебедева, будущего смотрителя училища и автора очерка по истории Вологодского училища. Молодой учитель русского языка А.Н. Баданин«держал себя попросту, ученики при нем позволяли себе вольности в классе, например, переходили с места на место, обращались к нему с разными пустыми вопросами; никакого учебника он не держался, заставлял нас читать книги и много сам рассказывал». У Лебедева имеется еще одно свидетельство, связанное с духовным училищем, но уже последних лет жизни о. Александра: «Когда я был уже смотрителем училища, а Александр Николаевич находился заштатом и по болезни редко выходил из своей квартиры, но как-то раз он неожиданно пришел в Вознесенскую церковь к концу обедни, я с учениками находился в церкви, было воскресенье, он молился пред иконой Троеручицы Б.М., после службы сказал несколько слов учащимся, обошел кругом Вознесенскую церковь. Это было незадолго до его кончины».

По всей видимости это же событие описано в книге еп. Неофита: «Летом 1912 года о. Александр особенно сильно хворал, даже целый месяц лежал в постели. 27 июля в день памяти св. великом[ученика] Пантелеимона совершилось нечто необыкновенное, чудесное. Утром, когда никого не было дома, он вдруг почувствовал в себе особенную силу, наскоро оделся и отправился в кафедральный собор, где ранее он служил. По окончании обедни в соборе он стоял при служении молебна рядом со священником и подпевал ему. Потом на глазах удивленного народа, много лет не видавшего на улицах о. Александра, и в сопровождении его, направился в любимую им церковь Вознесения, где так много пережито было им благодатных минут, помолился там со слезами, приложился к св. иконам, обошел кругом храма и вернулся домой. Изумленной матушке он рассказал, где был. Посещение храмов он всецело предписывал помощи великом. Пантелеймона, которому он молился».

В 1912 году 27 июля, память вмч. Пантелеимона, приходилась на пятницу. Едва ли описываются различные события. Объяснить разногласия можно либо тем, что В.К. Лебедев вспоминал праздничную службу как воскресную, либо тем, что вл. Неофит ассоциировал близко находящуюся память святого с самим днем происшествия, о котором имел сведения от супруги о. Александра, либо от него самого.

Упоминается в воспоминаниях В.К. Лебедева и об особом отношении о. Александра к житиям святых Димитрия Ростовского. Он пишет: «Впоследствии я встретился с Александром Николаевичем, когда он был священником Вознесенской церкви города Вологды, а я был преподавателем Семинарии. Он бывал у меня на квартире «со славой», а однажды посоветовал мне купить Четьи Минеи Св. Димитрия Ростовского и читать их детям и приобрести для детей стенные изображения святых, что я и исполнил». Это же подтверждает и еп. Неофит, причем уточняет: «О. Александр мало ценил жития святых в переводе их на русский язык <…>. Он говорил, что церковный язык сам по себе может произвести сильное впечатление на душу читателя».

Масштаб влияния этих советов о. Александра иллюстрируется следующей любопытной подробностью:книжный склад вынес ему специальную благодарность, о чем упоминалось в Вологодских епархиальных ведомостях, поскольку по его советам церковные книги и, в первую очередь Четьи Минеи, раскупались в значительном масштабе.

Отметим еще одно замечательное свидетельство об о. Александре, также принадлежащее однокласснику по семинарии Н. Следникова и И. Шадрина. «В один из праздников в честь св. Николая 6-го Декабря он заехал со славой к представителю города В. Тот был именинник, по этому случаю у него были гости, в числе их святительствовавший тогда в Вологде Преосвященный Алексий. «Входим в зал», — рассказывает бывший тогда у Вознесения дьяконом о. М. П—в, — «на столе поставлены вина, яства разные, в том числе и скоромные. Гости сидели в другой комнате. Вдруг послышался звон посуды, это о. Александр бросал под стол тарелки со скоромными яствами, туда полетела ветчина и сыр и проч. Сделав нужное, он своим звучным тенором запел вместе с дьяконом «Правило веры». Хозяева не высказали своей досады по поводу поступка священника, они знали его, но без сомнения получили, как люди церковные, хороший урок для будущего — не нарушать церковного устава о посте».Рассказ этот известен, но получает дополнительный объем, при восстановлении личностей действующих лиц.

Свидетельство это принадлежит прот. МихаилуДмитриевичу Поддьякову (1872-1937), который служил псаломщиком-дьяконом в Вознесенской церкви с 27.08.1895 до 08.05.1898, а после — экономом семинарии, священником Вологодского кафедрального собора и настоятелем Рощенской церкви. О нем вспоминает прот. А. Резухин: «Выше среднего роста, с большой длинной бородой и длинными волосами с большой проседью. Ходил он немного вразвалку, размашисто. Помню его идущим по улице Менжинского, в теплой рясе, с большим поднятым воротником-шалью и в шапке-«державинке». Он всей своей фигурой производил приятное впечатление на окружающих. Музыкальный слух и голос – все это было при нем. В молодости отец Михаил служил священником в кафедральном Вологодском соборе. Это, конечно, много значило. До собора отец Михаил диаконствовал в храме Вознесения Господня, где служил священник блаженный батюшка отец Александр Баданин <…>. Отец Михаил в моем присутствии рассказывал много чудесного из жизни отца Александра».

Приведенный рассказ о сокрушении о. Александром посуды на славлении в праздник святителя Николая – одно из таких преданий. Можно предположить, что «представитель города В.», широко праздновавший именины 6 декабря, был городской голова Николай Александрович Волков (занимал эту должность с 1893 по 1905 и с 1911 по 1916 г.). Учитывая, что епископ Алексей был назначен на Вологодскую кафедру 12 декабря 1895 г., события можно отнести к декабрю 1896 или 1897 г.

Среди других свидетельств стоит отдельно упомянуть небольшую статью, посвященную памяти о. Александра Баданина, написанную Александром Павловичем Полиевктовым (ок. 1869 — 1933), преподавателем Вологодской духовной семинарии (1906-1907) и смотрителем Тотемского духовного училища (1907-1917).

Как и в книге «Молитвенник к Богу усердный» в статье не обходится без идеологической нагрузки, правда, другого направления. «Схоластика вынуждена была уступить новой живительной струе», — пишет автор о 1870-х годах. И далее,говоря о первых педагогических опытах А.Н. Баданина, не удерживается от цитаты из Некрасова: «Молодой учитель, помня завет «сеять разумное, доброе, вечное», часто не слыхал звонков и вплоть до прихода своего коллеги вел урок-беседу с учениками, увлекая их своей задушевностью, стремясь насадить в сердцах их религиозное чувство и предохранить от вредных привычек, как табакокурения и др. <…> Своею редкою набожностью оказывал высокое влияние на учащихся и получил от сослуживцев прозвание «Божьего человека»».

Несмотря на некоторую наигранность благочестивого тона, статья А.П. Полиевктова содержит интересные биографические подробности, сообщенные его братом Сергеем Павловичем Полиевктовым (1871-1931), который должен был встречаться с о. Александром Баданиным в Вологодском духовном училище (С.П. Полиевктов закончил его в 1885 г.), но главное – был старостой Вознесенский церкви с 1899 по 1906 г. (более подробные биографические сведения о братьях Полиевктовых см. статью «Контекст публикации дневника «На пути в объятия Отчи»»

Впрочем, для современного читателя сложно судить и об искренности настроения А.П. Полиевктова, который так увлекся церковным обновлением, что после революции снял с себя священный сан, вступил в партию и активно участвовал в антирелигиозной пропаганде. Автор воспоминаний о Вологодской семинарии Н.А. Ильинский писал о нем: «Вообще по всем своим действиям, особенно после октябрьской революции, он оказался человеком нравственно нечистоплотным, человеком, если можно так выразиться «с лисьим хвостом». Дальнейшие его действия показали, что едва ли он даже был психически нормальным».

Отметим, что сам Никифор Александрович Ильинский, оставивший подробнейшие воспоминания о церковной жизни Вологды начала XX в., ни словом не упоминает об о. Александре Баданине. И это также по-своему красноречиво.Чтобы показать неслучайность этого умолчания, приведем полностью отзыв Н.А. Ильинского о духовном собеседнике о. Александра Баданина о. Василии Соколове: «Отличался строгою религиозной настроенностью и был очень популярен, особенно среди простого народа» — совсем ничего написать о нем было нельзя поскольку о. Василий был духовником семинарии. При том, что еп. Неофит в своих статьях намечает образ о. Василия, как человека несомненной святости, а архиепископ Никон (Рождественский) писал о нем, что для «каждой семинарии» надо бы «приискать такого духовника, каков наш вологодский».

Приведенные отрывочные свидетельства об о. Александре Баданине имеют двойственное значение. С одной стороны, они восполняют некоторые пробелы в жизнеописании святого, правда, более с портретной, чем с фактической стороны, передавая живые впечатления современников. С другой стороны, они иллюстрируют состояние церковного общества в Вологде того времени, как можно предположить, довольно типичного и для других городов России. Это общество не было однородным и менялось со временем. В образованных кругах классического синодального типа юродивые педагоги вроде о. Александра вызывали непонимание и раздражение. Не случайно о. Александр был уволен из Тотемского училища после ревизии из учебного комитета «по собственному желанию». Учитель должен был быть степенным и величавым, вызывать у воспитанников почтительный страх и не допускать вольностей.

Епископ Израиль (Никулицкий) в целом благосклонно относился к А.Н. Баданину как преподавателю, но терпеть такого «странного» священника в соборе не стал. Епископ Алексий (Соболев) относился к о. Александру сдержанно. Согласился наградить о. Александра наперсным крестом и терпел разные выходки, вроде битья посуды на славлении, но и жаловал особенно. Сменивший его в 1906 году епископ Никон (Рождественский) относился к о. Александру с большим почтением, приходил навещать и просил молитв.

Так же и в среде преподавателей можно наметить разделение: консервативный Н.А. Ильинский деятельность о. Александра не замечал; В.К. Лебедев добросовестно записал известные ему сведения, но также не интересовался сутью вопроса – почтение к о. Александру имела его жена Надежда, более простого склада веры; А.П. Полиевктова о. Александр Баданин интересовал как несколько оппозиционный церковный деятель, но и он пользовался помощью более церковного брата Сергея Павловича; также и И.Г. Шадрин воспринимал о. Александра как некоторую альтернативу официальному православию; епископ Неофит (Следников) вообще много интересовавшийся вологодскими подвижниками благочестия, в том числе и юродивыми, воспринимал о. Александра Баданина как мостик к примерам канонизированной святости, древним подвижникам и современным праведникам, как о. Иоанн Кронштадтский.

Приложение

В.К. Лебедев

Александр Николаевич Баданин держал себя попросту, ученики при нем позволяли себе вольности в классе, например, переходили с места на место, обращались к нему с разными пустыми вопросами; никакого учебника он не держался, заставлял нас читать книги и много сам рассказывал.

Впоследствии я встретился с Александром Николаевичем, когда он был священником Вознесенской церкви города Вологды, а я был преподавателем Семинарии. Он бывал у меня на квартире «со славой», а однажды посоветовал мне купить Четьи Минеи Св. Димитрия Ростовского и читать их детям и приобрести для детей стенные изображения святых, что я и исполнил. Когда я был уже смотрителем училища, а Александр Николаевич находился заштатом и по болезни редко выходил из своей квартиры, но как-то раз он неожиданно пришел в Вознесенскую церковь к концу обедни, я с учениками находился в церкви, было воскресенье, он молился пред иконой Троеручицы Б.М., после службы сказал несколько слов учащимся, обошел кругом Вознесенскую церковь. Это было незадолго до его кончины. Этого моего учителя знала и уважала моя жена Надежда Степановна и посещала его для духовных бесед и скончались они оба в 1913 г.

Лебедев В.К. Воспоминания // ВГИАХМЗ Ф. 15. Оп. 1. Д. 7. Л. 56 – 56 об.

И.Г. Шадрин

«Дело было весной, в самое глухое, обыденное время. Как-то не было второго урока и Гриша, как и многие, ушел гулять. Идя мимо церкви Преображения, он увидел, что дверь открыта, горят огни и слышно пение. Значит идет служба, — подумал он и решил зайти [зайти только из любопытства].

Он давно слышал, что у этой церкви священник какой-то особенный, какой-то не то блаженный, не то юродивый; служит чуть не каждый день [подолгу]; за требы денег не спрашивает; молится со слезами, говорит простые, но за душу хватающие проповеди, все раздает неимущим, что раз за неимением денег, отдал даже шарф с шеи, [что живет бедно, хотя мог бы жить очень богато] вообще живет не так, как другие священники… и проч. Говорили про него много. Одни осуждали и смеялись, считая это неудачным подражанием о. Иоанну Кронштадтскому, а другие—и это большинство— принимали вещи как есть и глубоко почитали о. Варлаама за его истинно­пастырское служение[чуть не святым].

Гриша вошел. В церкви, несмотря на простой день, было очень много молящихся. И молящиеся были [не крестьяне,]не простой, серый люд, а все городские жители. Виднелись даже форменные мундиры. Было тихо. О. Варлаам читал акафист Иисусу. Гриша оглянулся кругом и вдруг потерялся: ему стало жутко, не по себе. Вблизи себя и далее он увидел умиленные, обращенные ко кресту лица и на многих из них заметил слезы. А о. Варлаам, читая, простирался ниц и так задушевно, с таким проникновением и силой — говорил слова акафиста, что Гриша невольно почувствовал, как поддается настроению, как что-то начинает сжимать его горло и вызывает сладкие слезы. Он хотел бороться, отнестись критически, спокойно — и не мог. Ему уже стало стыдно, что он зашел сюда лишь ради простого любопытства.

А в церкви, как звон колокола в ночи, мощно раздавался голос о. Варлаама, то поднимаясь и достигая удивительной силы и прозрачности, то падая, затихая до шёпота. Слышались вздохи. Через два человека от Гриши одна молодая женщина, по-видимому купчиха, тихо плакала, склонившись на колени и кажется сама не замечая этого. Пламенный взор ее, устремленный к распятию, был полон немой мольбы и страдания, и Гриша, взглянув на нее, долго не мог отвести глаз, так ново и привлекательно было то, что он увидел.

А когда кончился молебен и от. Варлаам вышел с крестом и начал проповедь без книг и тетрадок, смотря горящим, блуждающим взором то на толпу, то на луч солнца, нежно-голубой полоской прорезавший церковь, — молящиеся прямо осадили его. Он едва успевал подавать крест. Многие хватались за ризу, иные отирали лицо епитрахилью, третьи, как дети, застигнутые грозой, теснились к нему, не сводя с него глаз… Толпа теснила и теснила его, наконец он вынужден был сурово остановить ее, так как дальше отступать было уже некуда: он стоял в царских вратах.

Проповедь его была на простую [какую-то житейскую] тему и лилась свободно и складно. Гриша смотрел и удивлялся. „Вот это священник, — думал он про себя, — не мудрено, что и идут сюда богомольцы за сотни верст. [Недаром слава идет об о. Варлааме. И этого-то священника владыка раз в соборе принял за пьяного и хотел строго наказать, и только тогда успокоился, когда сказали ему, что о. Варлаам водки не пьет совсем. Многие верили, что молитва о. Варлаама имеет чудодейственную силу и просили его молитв во всяком трудном обстоятельстве. Влияние его было громадно… Его буквально все знали и желали видеть.]

Значит и в нынешнее время возможно быть примерным, истинным пастырем и влиять на народ, быть окруженным тысячами жаждущих слова правды и утешения. И значит напрасно говорят, что народ стал неверующий, что сколько ни поучай его, сколько ни бейся с ним —ничего не выйдет. Оказывается, биться-то вовсе и не надо, а надо только быть хорошим человеком и твердо верующим в святость своего служения иереем, и только». И Грише очень хотелось походить на о. Варлаама, быть таким же искренним и вдохновенным и также окруженным молящимися…»

Шадрин И.Г. Бурса. Пг., 1917. С. 306-306. [В квадратных скобках дополнения из журнальной версии повести].

А.П. Полиевктов

По словам знавшего его, между прочим о. С. Полиевктова, бывшего старостой Вознесенской церкви, о. Александр мало жил дома. Истинным домом для него был храм Божий. Он приходил за долго до начала службы и уходил спустя не малое время после множества отслуженных им молебнов по желанию многочисленных богомольцев, наполнявших почти ежедневно Вознесенский храм. Выходя из храма и заканчивая службу, о. Александр подолгу молился пред храмовыми иконами, набожно лобызая их; <…> На паперти храма о. Александра ждала толпа бедняков и он оделял по возможности каждого, не обращая внимания, какую монету подавал, и домой приходил с пустыми карманами. Народная толпа не оставляла его и на дому в том флигельке, какой дала ему одна из почитательниц. Сюда шли деревенские женщины с базара, почитатели горожане и все искали совета, утешения и всякий действительно находил благословение, ласку, привет, молитву, наставление. Во время последней тяжкой болезни о. Александра, когда он лежал, прикованный немощью к одру, ищущие утешения и совета в летнюю пору подходили к оконцу и беседовали через него с молитвенником народным.

Перед своей смертью о. Александр советовал состоятельным лицам покупать пасхальную службу в двух экземплярах, из которых один просил оставить для него, — он раздавал неимущим, — а другой хранить, так как скоро придется молиться по нему и поминать.

Погребение печальника народного было весьма торжественно. На хиротонию во епископа о. архимандрита Неофита собралось множество окрестных жителей и все богомольцы вместе с новохиротонисанным епископом, почитателем покойного, воздали последний долг печальнику за скорбящих. В сороковой день пригодилась и пасхальная служба, когда победными песнями о Воскресении Христовом сменились печальные надгробные рыдания.

Автор: священник Николай Солодов
Текст предварительной научной статьи,
предполагаемый к публикации в вестнике
Вологодской духовной семинарии