«Нельзя делить культуру на культуру Пушкина и культуру Игнатия Брянчанинова. Конечно, они и сами в своём роде хороши. Но у них один источник. Этот источник – русский народ и Православие.»
(В.И.Белов – «Спасём язык – спасём и Россию», 2011)
«Восприятие творчества Василия Белова современным христианином»
Сегодня мы поговорим о писателе, чьё имя знают, к сожалению, далеко не все. Но все те, кто его всё-таки знает – люди интеллигентные и умные. Причём умные не только в смысле эрудированности, а в смысле постоянного душевного поиска ответов на те вопросы, которые рано или поздно возникают в обществе, в нашей большой стране.
История нашего Отечества такова, что ни единожды народ претерпевал многообразные формации в трансцендентном восприятии метафизического мира, который то отвергался, то становился спасением на разных временных вехах истории. И сегодня мы живём в той обстановке, которая зачастую хотя и не отрицает «мир вышних», но и не всегда открыто говорит нам о христианстве, Боге, и простой человеческой «любви и жертвенности за други своя». Таким образом у современного человека может возникнуть раздвоенное восприятие реальности, если он не твёрдо стоит на ногах и не знает своей истории – а именно истории своего народа.
В ключе же восприятия творчества писателя Василия Ивановича Белова важно понимать, кем он был как человек — не просто одним из талантливых писателей «от народа», а «квинтэссенцией народа», его проблем, его «народной души». Редко встречаются такие люди, кто сердцем своим может пронести через всю свою жизнь этот «живой нерв» боли, надорванности и «трагедии», не в фигуральном их смысле, а в смысле живой проблематики, стимулом чего служит такая постоянная «ноющая боль», успокоение которой приносит только молитва и жизнь во имя блага другого, любого человека, — ближнего, чью долю можешь глубинно понять и постараться сделать хотя бы немного легче.
И такую «боль о ближнем» пронёс через свою жизнь писатель Белов, не бездеятельно и не наигранно переживая за весь русский народ, переживая вместе с русским народом, и будучи одним из русского народа. Его поистине эпический формат передачи тех времён, людей, характеров, событий – это самая настоящая «панорамная всеохватность реальности» (*родовой, психологической, культурно-национальной, социальной, политической в том числе). И, к удивлению наших современников, именно те самые «деревенщики» и по сей день, даже в «контекстном срезе» такого интенсивного стыка времён, — «простаки», — на самом деле оказываются более глубокими и содержательными для нормального человеческого понимания национального мира, своего этноса, если можно так сказать, — чем любой из писателей сегодняшнего дня, пускай даже самый талантливый из ныне живущих.
Ведь русский, а что нам более важно, — вологодский писатель, нашёл опорную мысль, своего рода «исходный код», который постичь и сегодня способен далеко не каждый. Но он его понял, и не только понял, а всем своим творчеством постарался донести до человека – гениально владея словом, воссоздав художественную картину русской правды, что, как ни старайся — социальный мир, в который всё время человека втягивают всеми способами, никак не может полностью совпадать с национальным миром человека, который укоренён в нём гораздо более базально и глубоко, — его корни.
На стыке новой эры государства и крестьянского укоренённого быта – лишь он один из немногих видел и ощущал историческое дело народа, способность к культуре. И в этом сохранении, как таковом, Василий Иванович Белов, написавший около двухсот публицистических статей, участвовал лично. Поскольку жизнь этого русского писателя охватила сложнейшие эпохи для русского народа – крестьянство, война, коллективизация, борьба за веру, новый мир.
Всё то, что он отражал в своих произведениях было квинтэссенцией переживаемого многими тысячами и миллионами людей. И именно по этой причине читать его так тяжело и больно, как и Достоевского в его микрохирургическом препарировании глубинного чувства вины человека, его истинных душевных и духовных переживаний.
Однако, настоящая литература – только тогда настоящая и стоящая, когда переворачивает «нутро», когда рушит невидимые «стены» внутри человека, призывая его к переменам, к жизни по-человечески, к жизни во Христе. И, говоря о нынешнем восприятии современным христианином творчества Василия Ивановича Белова, можно заметить некоторые практические заключения, свидетельствующие о необходимости ознакомления нашей молодёжи и «молодёжи постарше» с данным писателем.
Живя в эпоху «иллюзорности» сегодня многие ребята, к сожалению, не знакомы с этой вехой творчества – русским писателем Беловым, — им незнакомы проблемы того, о чём он писал, и им чужды крестьянские диалекты, вместе с горечью того положения. Однако, такая «пилюля» необходима, чтобы понимать связующее звено нашей народности. Произведения, открывающие «срез времён» для русского народа сегодня необходимы, чтобы современный человек смог оглянуться назад и понять своё историческое прошлое и его контекст, определяющий подчас многие направления.
Незнание истории – путь в пустоту не только для молодёжи, но и человечества в целом. И те наши современники, кто совершает над собой усилие при чтении сложной, душевно сложной, литературы, открывают для себя больше пользы, чем те, кто предпочитает «лёгкую пилюлю» игры слов в беллетристике.
Будучи христианами, мы более расположены к пониманию чужого горя, боли и принятию сложностей, которые встречаются на нашем пути. Читая Священное Писание, человек прилагает над собой усилия – чтобы вникнуть, не отвлекаться, понять, запомнить, помолиться. Такие духовные старания и упражнения знакомы каждому христианину, и именно с такой «практикой» отчасти приходится сталкиваться и в сложной литературе.
Поколения, которые «выросли» на чтении глубоких и сложных произведений, сегодня уже почти дважды стоят позади тех, на чью долю взросления были предложены книги совершенно иного характера. Поэтому, чтобы понять, как далеко сегодня лежит эта незримая «пропасть» между нами и ними – достаточно открыть современную школьную программу по чтению.
«Отодвигая» «несовременную» литературу, в частности интерес к ней, мы обрекаем поколения на историческое сиротство, которое, как тля, способно лишить человеческого облика любого, кто не крепко связан со своими историческими и родственными корнями. Настоящая реальность такова, что жизнь в Боге и по Заповедям – единственное, что даёт выжить в любом «новом мире», как бы он ни переворачивался «с ног на голову». И эту истину Василий Иванович хорошо понимал.
Через идею собственного «воинствующего атеизма», — как много позже писал Василий Иванович в своих интервью, — как и многим учёным, философам и другим, ищущим «обоснования», учёным людям, — Бог даровал ему спасительную нить, чтобы прийти от яростного несогласия и сопротивления к пониманию и своеобразной рефлексии, которая во многом нашла отражение в его книгах.
Однако, не только рефлексия не даёт его произведениям «пылиться» на книжных полках. Чуткость в понимании «простых» проблем народа и отчасти неизбежность «мира нового» — то столкновение, которое ставит в тупик человека, вынужденного бороться за свой мир, но не могущего вместе с этим противостоять тому, что мир этот больше не станет прежним. Бессилие и борьба – те «острые углы», с которыми и нам подчас приходится встречаться в жизни. Но как выживать в условиях постоянных изменений и «переворотов» в мире современности?
Ведь, «Человека, — по глубокому убеждению Ивана Александровича Ильина, русского философа и писателя — нельзя свести к его сознанию, мышлению, рассудку, разуму и др. Человек больше всего этого: он глубже своего сознания, проницательнее своего мышления, могущественнее своего рассудка, богаче своего разума. Сущность человеческого существа превосходит всё это потому, что человек призван стать духовной личностью.»
Как раз по этой причине и существуют те «столпы литературных мерил», которые оставлены нам в назидание и для пользы, чтобы даже спустя сотню – тысячу лет, даже при кардинальных изменениях моды ли, времён ли, течений ли, — человек всегда бы мог обратиться к тому, что никогда не предаст его суть и, что главнее, — его сущность – к Евангелию и русской классической литературе.