Воспоминание о жизни праведного Александра Баданина

«У вас в Вологде есть свой заступник…»  Так, по преданию, ответил святой праведный Иоанна Кронштадтский, когда к нему пришли за советом и молитвенной помощью люди из Вологды. Великий старец напомнил жителям нашего города, что рядом с ними подвизается замечательный молитвенник, ведущий праведный образ жизни, — священник Александр Баданин.

«…Смирение порождало умиление и источники слез. Детское незлобие и простота были удивительные. О. Александр не разделял людей на ранги, всех любил, всех готов был ласкать без разбора, наипаче людей грешных. Он всегда радовался по-детски и даже при этом подпрыгивал. Душа его была чиста. Это и давало ему возможность иметь близость к Богу, дерзновение в молитве, по которой люди получали искомое и испрашиваемое» — так пишет об о. Александре архиепископ Никон (Рождественский) в своей книге «Молитвенник к Богу усердный».

архиепископ Никон (Рождественский)

В Русской литературе, особенно в последнее время, очень мало встречается светлых типов православного духовенства; преобладают типы карикатурные, изображается отсталость, малокультурность пастырей, их нравственные недостатки. Газеты, подхватывая большей частью непроверенные печатные случаи из жизни духовенства, глумятся над всем пастырством. Врагам Церкви весьма важно подорвать в пастве доверие и уважение к своим духовным отцам и руководителям, чтобы потом оторвать ее от Церкви, которая есть столп и утверждение истины; отвлечь от источника истины, чтобы народ пил «мутную воду из гнилой лужи», по выражению одного святого отца. Кто будет отрицать, что есть пастыри недостойные, что среди духовенства можно наблюдать отрицательные черты? Пастыри — люди, облеченные плотью, и так как они подобны граду, который не может укрыться, стоя наверху горы, то недостатки их бросаются в глаза всем. Но несправедливо замалчивать и о подвигах духовенства, о его самоотверженной деятельности для спасения душ человеческих; нельзя проходить мимо громадного большинства русских пастырей, совершающих свое великое дело. Сколько есть в духовенстве невидимых героев, пастырей-подвижников! Святитель Феофан говорит: «Мы видим плывущую щепку в ручейке, но не видим золота, которое лежит на дне его». Подойдите ближе к нашему духовенству, снимите черные очки пристрастного предрасположения, присмотритесь к нему чистым взором своих духовных очей, к его настроению, и вы увидите в русском духовенстве много драгоценных жемчужин — истинных пастырей-подвижников и по городам, особенно же по селам нашей необъятной Руси. Вы преклонитесь пред их подвигом, пред их нравственным величием, часто при нищенском их положении внешнем. Они дают народу именно то, в чем он особенно нуждается, что ему дороже всего. Они свято исполняют свой великий долг.

Со светлым внутренним обликом одного из таковых пастырей, с его подвигом и деятельностью на духовное благо ближних, мы намерены познакомить читателей в настоящем очерке. Пастырь этот — о. Александр Баданин, он подвизался в Вологде, окончив свое земное странствование 10 (23) марта 1913 года.

Невзрачный, болезненный, он был известен всем гражданам Вологды, за исключением разве равнодушных к религии, известен всей губернии и даже далеко за пределами ее. Он совершал дело возрождения и врачевания душ человеческих, имел дар молитвы и утешения. Эти духовные дары, приобретенные долгим подвигом, его необычайное смирение, детская простота с оттенком юродства, его удивительная радостная любовь ко всем, готовность послужить и помочь всем без разбора влекли к нему массы людей и интеллигентных, и простых. Храм, где он служил, был всегда полон народа. Последние 8 лет, прикованный болезнью к своему стулу, он служил Церкви Божией, не выходя из квартиры, как старец, не жалел для народа последних сил, принимал всех, молился, утешал, наставлял…

О. Александр Баданин родился в 1846 году в г. Никольске, Вологодской губернии, находящемся вдали от губернского города, от железных дорог. И теперь Никольский уезд отличается патриархальным бытом своих жителей. Такая простота и патриархальность чувствовалась в городе, особенно среди духовенства в детские годы жизни о. Александра. Родитель его был диакон Сретенского собора г. Никольска, доживший до глубокой старости. По отзывам знавших его, диакон Николай Баданин отличался набожностью, смирением и удивительной простотой; равно благочестива и проста была и мать о. Александра. В такой семье воспитался он.

Первою школою для о. Александра был клирос его родного храма, где он становился во время богослужения со своим отцом, затем учился он в духовном училище и в Вологодской духовной семинарии, курс которой окончил с званием студента в 1868 году. По окончании образования началась служба Александра Николаевича в духовных училищах сначала в качестве преподавателя Солигаличского (Костромской губ.), Вологодского и Тотемского духовных училищ, затем помощника смотрителя Тотемского духовного училища и учителя приготовительного класса Вологодского духовного училища.

Я помню о. Александра с 10 лет, когда при везен был учиться в Вологду в духовное училище. Он был тогда учителем приготовительного класса и невольно обращал внимание на себя всех, отличаясь от других преподавателей своим видом. Всегда он носил свою порыжевшую от времени шинель, зимой и в осеннее и весеннее время постоянно закутывался шарфом, в классе раздевался, но по окончании уроков одевал опять свою шинель и по коридору в учительскую комнату шел, одевшись. Дело преподавания Александр Николаевич вел усердно и умело, детей очень любил. Я слушал его уроки Закона Божия во втором классе (в 3 отделении). Ученики занимались хорошо, Александр Николаевич любил слушать хорошие ответы и поощрял прилежных учеников. Когда он рассказывал события из земной жизни Спасителя, то вдохновлялся, умилялся и невольно затрагивал сердца учеников. Как-то, помнится, он говорил: «Я вчера читал творения св. Димитрия Ростовского, там написано, что Господа Иисуса Христа никогда не видали смеющимся, но весьма часто видали плачущим», — и начинал рассказывать эти случаи. Находились в классе невоспитанные ученики, озорники. Они нередко издевались над благочестивым, смиренным, из ряда других выходящим, учителем. Однажды, чтобы посмеяться и раздражить Александра Николаевича, они перед приходом его в класс на учительский стол положили: мышеловку, палки, тряпки. Входит Александр Николаевич в класс, читается молитва; как ни в чем не, бывало, учитель подходит к столу, складывает с удивительным смирением и терпением, не говоря ни слова, все вещи на пол и начинает заниматься. Когда, бывало, Александр Николаевич проходил в класс мимо длинных, полуразрушенных парт, озорники больно ударяли по ногам его досками, он не старался дознавать, кто это делал, и все прощал. Таким незлобием он приводил к сознанию и раскаянию озорников. В жизни все, кто учился у о. Александра, вспоминают его тепло, и жалеют, что мало слушали его уроки и его речи.

В посещении классов Александр Николаевич был весьма исполнителен; приходил в класс заниматься сразу после звонка. Бывало, преподаватели старались задержать его в учительской комнате на 10 минут, но напрасно: одним только останавливали его — просили спеть какое-нибудь песнопение церковное, особенно любимое им: «Чистую славно почтим». Он становился пред иконою и с умилением пел, и так задушевно и хорошо, что все замолкали и с удовольствием слушали пение своего коллеги, который, исполнив песнопение, спешил в класс.

Еще можно было остановить Александра Николаевича просьбой прочитать слово св. Иоанна Златоуста на св. Пасху «Аще кто благочестив и боголюбив» …, которое прочитывал он в три с половиной минуты. Любил он исполнять запевы на праздник Сретения Господня.

К этому училищному периоду жизни о. Александра можно приобщить следующий случай, на первый взгляд не очень значительный, но имеющий свой глубокий смысл.

Приходит раз Александр Николаевич в свой приготовительный класс в пальто, шарфе и с шапкой в руках. На полу валяются куски хлеба. Прочитали молитву.

— Не хорошо, детки, не хорошо так обращаться с хлебом, — вдруг раздается тихий проникновенный голос душевного учителя, — ведь это дар Божий. Ну, вам не надо, соберите для птичек. И наклонившись, он пособрал в карманы своего пальто все эти куски. И долго потом ребятишки таскали к своему учителю кусочки и корки птичкам Божиим. И он, улыбаясь, клал их в свои карманы.

В дни святительства в Вологде преосвященного Израиля, в 1883 году, Александр Николаевич был рукоположен во священника с назначением его к кафедральному собору на четвертое место. Можно понять, какою радостью исполнено было сердце о. Александра по получении благодати священства, излившейся в его чистую душу. Можно понять, с каким трепетом и священным восторгом он, молитвенник в миру, предстоял теперь трапезе Господней. О. Александр не похож был на других священников, он казался странным, постоянно погружен был в свою духовную жизнь. Замечались за ним и случаи юродства. Верующим народом о. Александр был понят правильно. Народ сердцем почувствовал, кто это, почувствовал, что в душе этого странного, с мирской точки зрения, батюшки таится великое сокровище — глубокая вера, что он своею молитвою близок к Богу. И народ потянулся к нему на службу. Когда о. Александр служил молебны пред чудотворным образом Царицы Небесной, из уст его неслись вопли, просьбы к Матери Божией, как бы тут пред ним стоящей, и его вера невольно передавалась всем присутствующим, которые проникались молитвой священника и получали истинное утешение. Сохранившиеся после о. Александра проповеди, составленные во дни служения в кафедральном соборе, обнаруживают в нем богослова и знатока внутренней, духовной жизни человека. О. Александр много молился, много читал, много думал. Болел сердцем о. Александр о грехах и недостатках людских, болел о неустройствах жизни церковной; никому не говорил он о скорбях своих, кроме как разве одному Богу. Однажды в Вологду по делам службы приехал тогдашний обер-прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев. По своему обыкновению, встав рано утром, он отправился ходить по городу, посетил церкви во время служения ранней литургии. Около Рыбнорядского моста сановника встретил о. Александр Баданин и вступил с ним в разговор; о. Александр говорил горячо и долго, говорил искренно, не страшась за слова правды, говорил и о непорядках церковной жизни, указывал недостатки во взглядах и действиях самого Победоносцева. После беседы, встретившись с преосвященным, обер-прокурор сообщил ему содержание своего разговора и просил о. Александра не наказывать. Но все-таки батюшка был наказан — на две недели послан в монастырь на богомолье.

У церкви Вознесения. О. Александр получает известность, как пастырь, обладающий даром молитвы. Его поучения и советы.

О. Александр показался священником для собора неподходящим и был переведен в феврале 1891 г. к Вознесенской г. Вологды церкви. Назначение о. Александра к храму Вознесения было ударом для семьи его, состоящей кроме жены из трех дочерей. Вознесенский храм прихода не имел, доходы священнические настолько тогда были малы, что жена о. Александра не без основания говорила мужу: «Мы с тобой на этом доходе с голоду пропадем». Действительно, например в октябре месяце о. Александру у Вознесения досталось из кружки 3 р. 70 коп. Вышел он из храма, одна бедная женщина попросила у него подаяния, батюшка отдал все, что получил, сказав: «Не стоит такую малость домой нести». Но не так думал о. Александр. Всегда покорный промыслу Божию, он и в новом назначении своем увидел волю Божию благую, совершенную.

Впоследствии, уже по выходе заштат, в задушевной беседе с пастырями о. Александр рассказывал историю про одного батюшку, разумея самого себя, но по своему великому смирению, не называя по имени. «Одному батюшке, — рассказывал он, — дали очень бедный приход, матушка плакала и говорила, что на этом приходе мы с голоду умрем, батюшка успокаивал ее. Стал он усердно служить, старался прочувствовать слова молитв и возгласов, проникаться чувством и смыслом читаемого. Его чувство стало передаваться богомольцам, которые стали молиться вместе с ним усердно. И народ пошел к его службам, полюбил его храм и батюшку, понес ему и от щедрот своих; доход прихода стал лучше других».

Народ стал посещать Вознесенский храм. О. Александр служил ежедневно и всегда в храме было достаточно богомольцев. В каждую пятницу совершал он позднюю литургию. Вологжане и жители разных деревень наполняли храм. После обедни служился молебен Животворящему Кресту и читался акафист Страстям Христовым, а в воскресенье, после ранней литургии, о. Александр служил молебен пред образом Божией Матери Троеручицы, который он особенно чтил. По окончании богослужения богомольцы просили служить батюшку частные молебны. И он отправлял молебны каждому святому, который в тот день воспоминался, и служил панихиды, поминая всех, имена коих записаны были в поминаньях. О. Александру поздно приходилось выходить из церкви, но он и не торопился, ибо так любил храм и так любил молиться, что если было бы возможно, он тут оставался бы всегда. Кончалась служба, в храме никого не было, а он долго молился в алтаре, прикладывался ко всем иконам в храме.

С усердием о. Александр поучал в церкви собиравшийся народ. Он не читал по тетрадке, не говорил составленных по форме проповедей, он поучал богомольцев экспромтом. В простых словах он раскрывал глубокие истины христианские, прибегал часто к притчам и сравнениям для выяснения умозрений. Проповедовал о. Александр обычно тогда, когда народ прикладывался ко кресту и замечательно, подходившие ко кресту, в этот момент слышали именно то, что им особенно было потребно в эту минуту, слышали ответы на волновавшие их вопросы, и уходили утешенными. Но не всем приятны были проповеди батюшки, как передает старица Н. Н., кто-то даже жаловался на него епископу Алексию, что о. Александр своими проповедями пугает народ. Епископ потребовал к себе батюшку и выговаривал ему, зачем он пугает народ, приказав написать все, что он говорит в своих проповедях. Тогда о. Александр написал большую проповедь, где он подробно изложил все, чему поучает. Батюшка представил эту проповедь владыке, который благодарил за нее о. Александра и велел чаще читать в церкви эту проповедь.

Господь за смирение и благочестие даровал о. Александру дар видеть мысли и намерения людей, с верою приходивших к нему, как к молитвеннику, Богу угодному.

Н. В. Кузнецов рассказывает, что однажды он пришел в церковь Вознесения с целью испросить у батюшки благословения ехать в Москву из Вологды для приискания места, вопреки желанию родителей. «Подхожу по окончании службы ко кресту. О. Александр, покачав головой, и, смотря на меня в упор, дважды резко, как он имел обыкновение говорить, повторил: «Напрасно, не советовал бы». После того как я приложился, он и еще уже громко на всю сказал: «Напрасно, не советовал бы». Я все-таки в Москву уехал искать место, которое мне было уже обещано. Целые три месяца я напрасно прожил в Москве в ожидании места, которое обещали, но не дали. Живя без всяких средств, я в эти месяцы претерпел много лишений и скорбей, вспоминал сказанные мне о. Александром слова: «Не советовал бы». Наконец, решился обратиться к нему письменно, прося его св. молитв. Прошло несколько дней. Вижу во сне о. Александра, он подошел ко мне, взял меня за правое плечо и говорит: «Что, поступил на место?». Я ответил: «Нет, батюшка, помолитесь за меня». На это батюшка сказал: «Знаешь, что написано в Евангелии: просите и дано будет, стучите и отворят вам». После этих слов я проснулся и отправился в церковь св. муч. Трифона к ранней обедне; после молебна я пошел к тому лицу, которое обещало мне место, и к счастью, таковое нашлось для меня. Прослужил я год, сделал некоторые сбережения, но случился пожар в моей квартире и уничтожил все мои пожитки. Невольно поверишь прозорливости о. Александра.

В другой раз я пришел в Вознесенскую церковь с намерением пригласить о. Александра к себе на квартиру с иконою Троеручицы Божией Матери. По окончании службы о. Александр выходит из алтаря и говорит: «Вот некоторые думают приглашать меня в свои дома с иконою. Я идти отказываюсь, ни к одному прихожанину с иконой я не хожу». После такого заявления я, конечно, не решился просить его к себе».

О. Александр видел мысли людей. Горяча и действительна была молитва о. Александра. Получаемые от нее утешение и ощутительная помощь влекли к нему массы людей: простых и интеллигентных. Счастливыми считают себя те отцы диаконы, которым Господь привел служить с ним пред св. престолом. Они многому могли научиться у о. Александра и самому главному для священнослужителя, как надо молиться. Они видели, как озарялось лицо о. Александра во время служения литургии, они чувствовали, как благоговейный трепет служащего передавался им, сослужащим, они испытывали чувства священного восторга. Дивную картину представляла Вознесенская церковь во время служения о. Александром молебна пред иконой Троеручицы Божией Матери. С какою верою народ хотел быть помазанным св. елеем от рук своего молитвенника. И по вере своей во множестве получал милость Божию и исцеления от своих недугов. «Я страдал зубной болью, — рассказывает Н. В. Кузнецов. Пользовавший меня врач сказал мне, что положение мое опасно, что болезнь зубов может отразиться на мозгах. Я пошел в Вознесенскую церковь просить молитв о. Александра. После обедни церковный сторож предупредил богомольцев, чтобы они выходили из храма, так как молебнов батюшка служить не будет. Я упал духом, но вот отверзаются царские врата и выходит из алтаря о. Александр, держа в руках Св. Евангелие.

— Кому, — спрашивает он, — служить молебен? Я говорю: «Отслужите батюшка молебен св. Антипе священномученику». Не зная ранее как меня зовут, он говорит: «Так это ты и есть болящий-то Николай»? Я ответил утвердительно. Тогда о. Александр открыл какую-то книгу и, припав к этой книге пред иконою Божией Матери Троеручицы, пробыл в таком положении минут пять, потом приподнялся, приложился к иконе, взял от лампады масла, помазал себе лоб и велел мне сделать тоже. Затем, припавши опять, начал молиться и опять помазал маслом от лампады себе чело и мне велел сделать тоже. Наконец, повел меня к иконе Божией Матери Всех Скорбящих Радости и, тоже помолившись, помазал себя елеем из лампады, прочитал Богородичное Евангелие и после отпуста дал мне приложиться ко кресту, отпустив меня с миром. Я почувствовал полное прекращение зубной боли, которая потом никогда ко мне не возвращалась. Такова была сила молитв о. Александра».

Был и такой случай, как передает прот. Н. А-в. О. Александр просил одного священника поминать его родителей, а тот в свою очередь своих родителей, но священник забыл просьбу о. Александра, и когда они встретились через два месяца, то о. Александр обличил его.

Во время богослужения растроганные молитвой о. Александра, молитвой горячей и искренней, приходившие в храм Вознесения богомольцы потребностью своего сердца считали открыть ему совесть свою, открыть то, в чем они никому не каялись, и, не стесняясь других богомольцев, спрашивали о том, что их особенно мучило. Вот священник У. Грязов приходит к о. Александру после богослужения и с чувством благоговения к нему, теплому молитвеннику, хочет принять благословение. О. Александр братски обнимает его и целует; священник рассказывает свои приходские скорби, сообщает о тяготе души своей при виде бесчувствия прихожан, нежелания их повиноваться его голосу, о противодействии его добрым начинаниям. О. Александр трогательно утешает его, советуя не унывать, надеяться, что благодать Божия может переродить прихожан духовно, убеждает молиться Богу горячее за себя и паству свою. «Пусть не будет у тебя сомнений: если из тысячи один человек послушает, слава Богу, одна душа спасена, а каждая душа дороже всего мира. Купи, батюшка, Четьи-Минеи 12 книг, читай и давай читать прихожанам и увидишь, как будут люди исправляться и утешать тебя своими добрыми делами».

Подходит к о. Александру Кадниковский купец Ре-в со своим горем: дети его не слушают и обижают. Батюшка говорит: «Надо их учить было». — Да я их и учил — в гимназиях они воспитывались у меня.

О. Александр возражает: «Да не то надо было, вот когда они такие бывают, — он указал на трехлетнее дитя, — то нужно их в храм водить, читать им жития святых, рассказывать, как Господь нашего ради спасения приходил на землю и пострадал за нас, как жили преподобные и праведные. Когда родители внушают детям доброе и спасительное, то у них является навык ко всему доброму и любовь к чтению духовному». Купец с горечью говорит: «Я не учил детей ничему худому».

А батюшка говорит: «Враг не дремлет; когда он видит, что нива пуста, то спешит засеять ее тернием и сорными травами; родители, спешите в детских сердцах сеять доброе семя тогда, когда вы думаете о детях, что они не понимают; нива сердца их уже готова для посева. Хорошо украшать комнаты св. иконами и духовными картинами и иметь больше книг святых, как зовет духовные книги простой народ. Лучше ничего не иметь, чем иметь соблазнительные книги и картины; если в доме таковые есть, надо их сжечь, как отрезают гнилой член, чтобы не заразились от него здоровые».

— Я сожгу, батюшка, романы и соблазнительные картины, — говорит купец.

— Нужно только не нарушить мира, — продолжает батюшка, — для этого держаться постепенности, худое заменять хорошим и вытеснить его совсем. А о детях, отбившихся от рук, надо непрестанно молиться Богу, чтобы Он их вразумил. Многие приходили к о. Александру с семейными нуждами и невзгодами. В храме плачет женщина. Идя по церкви по своему обыкновению после службы с крестом, чтобы дать возможность приложиться к нему и нищим, всегда стоящим сзади церкви, о. Александр заметил плачущую женщину.

— О чем, — спрашивает, — плачешь?

— От снохи житья нет, — отвечает она, — помолись, батюшка.

— Припади ты, — говорит он, — к Царице Небесной, в грехах своих покайся, да помощи попроси, а сама-то со снохой живи мирно, уступай ей, вся деревня завидовать будет, что вы так хорошо зажили.

А вот молодая женщина жалуется на злую свекровь, ее о. Александр увещевает уважать старуху, снисходить ей: «И она тебя полюбит и сменится горе на радость».

О. Александр учил не словом только, но и делом. Раз в пасхальную неделю он стоял с крестом, к которому прикладывались богомольцы. В числе других подходит женщина, обезображенная болезнью, без носа, народ гнушается ею, отстраняется от нее. Когда женщина приложилась ко кресту о. Александр говорит ей: «Христос Воскресе!» и целует ее в уста трижды. Все были изумлены, получив такой полный урок, а больная заплакала от неожиданной радости.

Вологодский батюшка о. Н. К-в считает о. Александра Баданина своим истинным благодетелем. «В самую раннюю пору жизни меня, — передает он, — постигло страшное испытание. Устроился я, снискал расположение своих прихожан, стал работать на духовное благо своей паствы, как разразилось надо мной несчастье, настиг меня страшный удар. Умерла у меня жена, еле достигнув 25 лет, оставив трех малолетних детей. Не высказать всей глубины моего горя; я был близок к отчаянию. Я чувствовал физически, что это непосильное бремя гнетет меня и придавливает к земле. Впереди предстоял мне скорбный путь существования с малыми детьми. Ни в чем положительно не находил я себе утешения. Слова участия даже близких людей не достигали своей цели. И вот, однажды, когда я чувствовал себя ужасно тяжело, изнемогал от скорби, должно быть, Ангел-Хранитель вложил мне мысль: иди к о. Александру. Его я иногда ранее посещал и пользовался его любовию и расположением. Пришел я в Вознесенскую церковь, где о. Александр закончил служением литургию. Долго- долго после того он оставался в алтаре и, выглянув в северную дверь на мгновение, снова скрылся в глубине его. Наконец, выйдя оттуда к поджидавшим его богомольцам и проходя мимо меня, заметил: «Знаю, что тебе нужно». Те же слова повторил он еще два раза, проходя мимо меня. Потом, остановившись предо мною, говорит: «Иди ко мне в дом». Повинуясь его велению, я отправился в его квартиру. Прошло довольно долгое время, приходит и он домой. Не поздоровавшись со мною, он начинает нервно ходить по комнате, потирая свои иззябшие руки. Заговори он со мною по обыкновенному, начни утешать обычными словами утешения и сочувствия — уверен, что не достиг бы своей цели. Но о. Александр поступил не так. Пройдя несколько раз по комнате взад и вперед, он останавливается пред портретом приснопамятного о. Иоанна Кронштадтского, висевшим на стене, и произносит: «Господи, вот человек, который ради Бога оставил семейную жизнь, оставил жену ради служения Богу и ближнему. Сам оставил по доброму желанию и Господь во всем помогает ему. Когда же Господь по воле Своей отнимает друга жизни, то Он еще более заботится о том человеке, дает ему крепость и силу, значит, считает достаточно сильным и могущим вынести эту тяжесть. Он подкрепляет его Своею благодатию». Поверите ли, говорит о. Н., что с каждым словом о. Александра я всем существом чувствовал, что с меня сваливается моя тяжесть, и я ушел от него домой обновленным, укрепленным душой и телом и совершенно успокоенным. И разумел я тогда, какую благодатную силу утешения скорбящих даровал Господь Своему верному служителю о. Александру».

Господь внимал молитве Своего верного раба. Вологжанин Александр Парменов рассказывает, что жена его приютила одну женщину с трехлетней девочкой, не видевшей на один глаз, жена посоветовала сходить женщине к о. Александру в церковь Вознесения. О. Александр велел женщине приходить ежедневно в храм в продолжении двух недель и заметил: «У твоей девочки есть глаз». Нужно сказать, что у нее в действительности от рождения глаза не видно было — была лишь одна ямка, все это видели. Посему женщина возразила ему на это. Но о. Александр настаивал, что глаз у девочки есть: «Ты только усердно молись Богу». Женщина исполнила повеление батюшки, приходила с девочкой к Вознесению. О. Александр после службы выносил из алтаря святой воды и помазывал ребенку глаз. В один вечер семья пила чай, была тут и женщина с ребенком. Парменов видит, что у девочки глаз немного открылся, посмотрели все и заметили, что это, действительно правда. Велели матери закрыть здоровый глаз девочки и дать ей сахару, девочка увидела кусочек сахару и с того времени стала видеть и на тот глаз, вместо которого была только ямка. Такова была сила молитвы о. Александра, плод его глубокой веры.

Нельзя не упомянуть об одном случае, который говорит о том, что Господь по молитвам о. Александра, любившего всех истинно-христианскою любовию, всем благожелавшего оказывал благодеяние людям, избавляя их от бед и напастей. У о. Александра был родственник, занимавший место, доставлявшее ему достаточно средств для существования. Постепенно он втянулся в пьянство, и страсть эта возобладала им с такой силой, что из человека порядочного и зажиточного он дошел до совершенной нищеты. Если когда случалось ему достать копейку, он неизменно нес ее в кабак. Опускаясь все ниже и ниже, он дошел до такой степени, что не имел ни крова, ни пищи, ни одежды порядочной. Он сделался представителем бродячей Руси. Однажды, на Пасхальной неделе, приходит он в Вологду и направляется в Вознесенскую церковь с мыслью — попросить у о. Александра несколько копеек. Батюшка еще не выходил из храма. Заметив шедшего в храм своего родственника, он подходит к нему, христосуется и дает ему пасхальное яйцо. Тот без внимания всунул яйцо в свою сумку и тотчас же забыл о нем. Прошло после того три месяца. Бедняга странствовал по Русской земле. На этот раз было у него полбутылки водки. Утомившись, он сел на пригорок, вынул склянку с водкой, хлебнул из горлышка горькой влаги, и обшарив свой мешок в поисках какой-нибудь закуски, находит забытое яйцо, данное в храме о. Александром, он очищает его и к великому своему удивлению находит его совершенно свежим, как бы только испеченным, ест его и засыпает тут же, где сидел. Проснувшись, не чувствует ни малейшего расположения к оставшейся водке. С омерзением отбрасывает в сторону бутылку с пагубным напитком и бодро шагает вперед. С этого момента совершилось полное его перерождение: водка опротивела ему настолько, что даже случайное воспоминание о ней вызывает у него чувство тошноты. Теперь он занимает приличное место и радуется казавшемуся невозможным исправлению, которое приписывает силе молитв о. Александра.

Одно лето в Вологде было очень дождливое, пропадало все на полях и в огородах. Служили везде молебны о ведре, дождь не переставал. Е. А-ч Д-в рассказывает, что он с женой пришел во время этого ненастья в храм Вознесения в воскресный день. После обедни батюшка выходит из алтаря и просит всех усердно молиться, да даст Господь погоду благоприятную, да просияет сквозь тучи солнце. Запел он молебен, встав на колени, и народ с ним, в это время лучи солнца осветили храм. У присутствовавших в храме невольно из глаз брызнули слезы.

Рассказывает вологжанка А. Б.: «Вследствие неосторожности во время хозяйственных забот у меня сильно заболел палец. Сначала появилась кровь, потом палец стал пухнуть. От невыносимой боли я нигде не находила себе места. Вскоре опухоль распространилась по всему телу. Доктора советовали отрезать палец в виду начавшейся гангрены. Я отказалась. Сильно страдая, я решила отслужить молебен пред иконой Троеручицы Божией Матери в храме Вознесения и просить молитв о. Александра. Во время молитв я молилась с горячими слезами. После молебна о. Александр подходил к богомольцам с крестом, чтобы они приложились. Давая целовать мне крест, он сказал: «И ты тоже молилась», и идя дальше, говорил: «Надо молиться своим угодникам». Я поняла, что эти слова относятся ко мне, и что нужно помолиться в своей приходской церкви пред иконой св. Николая. Настал четверг, когда у нас бывает поздняя обедня, я отслужила молебен, взяла от лампадки масла, помазала им дома больной палец, и легла спать. Проспала я целые сутки. Проснувшись, почувствовала, что палец почему-то колет, развернула бинт, вижу — на пальце выросли волосы. Вскоре палец совсем поправился».

Из храма о. Александр выходил поздно, часа в два дня, оставаясь в церкви для уединенной молитвы. Но на улицах его ждали те, кто имел нужду в утешении и помощи. На улице о. Александр шел всегда закутанный, подпоясанный поясом. В грязную погоду он довольно высоко поднимал свою рясу, затыкая ее под пояс. Бывший казанский диакон о. Сергей Непеин рассказывал, что однажды утром он шел к обедне, видит впереди его идет о. Александр, он очень высоко подвязался. Диакон осудил его. Когда о. диакон подошел к батюшке ближе, обернувшись, о. Александр говорит ему: «Ты, диаконушка, меня не суди, видишь — грязно, вот я и подвязался».

От церкви до квартиры ходьбы было 5-10 минут, но о. Александр двигался к дому очень медленно, шел час и более, постоянно останавливаемый народом, — то интеллигентная дама подойдет, спросит по поводу наболевшего у нее вопроса, то купец, то, издали заметя чтимого батюшку, бегут к нему принять благословение прилуцкие молочницы с коромыслами, то остановит какая-нибудь старушка, с которою о. Александр долго-долго беседует, то толпой подбегут золоторотцы (босяки) просить денег, и их щедро, отечески беседуя, оделяет он деньгами. Извозчики налетали, предлагая услуги довезти его до квартиры. Когда они имели ездоком о. Александра, замечали, что в тот день хорошо зарабатывали.

Сердце о. Александра было открыто для всех, он не руководствовался общепринятым обычаем беседовать и заговаривать только со знакомыми; он подходил ко всем, к кому влекло его сердце. Заходил в незнакомые ему дома, особенно со св. крестом и св. водою, и никому не казалось странным его посещение, даже людям нецерковным; его радушно принимали, как священника особенного, раба Божия. Часто бывавший проездом на родину в Вологде о. Иоанн Кронштадтский, когда его вологжане просили помолиться и поучить жить, говорил: «У вас есть свой молитвенник, к нему обращайтесь», — и при этом называл имя о. Александра Баданина. Бывая у вологжан, о. Александр держал себя как истинный пастырь; когда было необходимо, он обличал словом и действиями даже людей сильных мира сего. В один из праздников в честь св. Николая 6 декабря он заехал со славой к представителю города В. Тот был именинник, по этому случаю у него были гости, в числе их святительствовавший тогда в Вологде преосвященный Алексий. «Входим в зал, — рассказывает бывший тогда у Вознесения диаконом О. М. П-в, — на столе поставлены вина, яства разные, в том числе и скоромные. Гости сидели в другой комнате. Вдруг послышался звон посуды, это о. Александр бросал под стол тарелки со скоромными яствами, туда полетела ветчина и сыр и проч. Сделав нужное, он своим звучным тенором запел вместе с диаконом: «Правило веры». Хозяева не высказали своей досады по поводу поступка священника, они знали его, но без сомнения получили, как люди церковные, хороший урок для будущего — не нарушать церковного устава о посте».

Рассказывают, что о. Александр деньги, даваемые ему за славу, раздавал попадавшимся ему беднякам. Вообще он денег никогда на руках не имел, что получал, то и раздавал, так что жена его принуждена была, дабы не умереть с голоду, сама забирать в церкви приходившиеся на долю ее мужа доходы. Впрочем, подобно ему она была очень добрая и все, что могла, отдавала бедным.

Квартиру о. Александр имел все время жизни в Вологде одну — маленький флигелек во дворе у купчихи Дмитриевой. На месте его квартиры был когда-то курятник, его и переделали для жилья о. Александра. «И посадили меня сюда петуха», — шутливо говорил он, вспоминая о бывшем курятнике. Квартира была убого обставлена; чего много было в ней, так это св. икон и священных изображений. Но в комнатке о. Александра чувствовалось уютно и хорошо. Семья о. Александра была небольшая, кроме жены было три дочки; в одно время членом семьи был еще племянник его, семинарист, юноша удивительно благочестивый А. К. Сергиевский. «Многому я у него хорошему научился», — говорил иногда про своего племянника о. Александр, а тот в свою очередь всегда благодарил своего дядю за его духовное окормление и влияние.

Детей своих о. Александр воспитывал в страхе Божием. Любимой дочкой его была маленькая Варя. Отец любил ее за проявляемую ею любовь к Богу, светлый ум, к Богу обращенный. Дочь Варя, будучи семи лет, читала с благоговением наизусть шестопсалмие, научена была со слов своим родителем. Смерть девочки доставила ему большое горе. Оказана была ей и медицинская помощь, которою о. Александр не пренебрегал. Более же лечил ее батюшка лекарствами церковными: приобщением, св. водой. Она скончалась в тот момент, когда читал он канон Богоматери, Евангельские слова: «Восставши Мариам, иде в горняя со тщанием». Душа Вари пошла в горняя. До смерти о. Александр хранил трогательную любовь к ней, берег ее игрушки и фотографию. Ежегодно в день смерти Вари он был особенно настроен, как-то благоговейно-радостно. Несомненно, он имел с ней особенное духовное общение: друзьям своим он проговаривался, что он видел ее. Он жил духом, который, так сказать, просвечивался чрез его телесную оболочку.

Гостьбы и пиршеств не бывало в квартире о. Александра, но он был весьма радушен ко всем приходившим к нему и гостеприимен; он готов был со всеми поделиться, всем отдать то, что имел. Когда ничего не было у него, давал кусочки сахара, которые принимались его почитателями с радостью. Гости к о. Александру приходили для бесед духовных, высоких. Отметим наиболее близких собеседников о. Александра во дни его служения в храме Вознесения.

Перед смертью он завещал похоронить себя рядом с Варей и о. Феодором, близким его духовным другом. Я знал о. Феодора. Это был старец высокого роста, живший на окраине города, в Фрязинове, в маленькой келейке одиноко. Изможденный, худой, с проницательными глазами он имел вид подвижника, жившего в Боге. Говорят, что это был иеромонах одного монастыря, ушедший от славы человеческой ради подвига в леса, прилегающие к Семигородней пустыни, Кадниковского уезда и, после тамошних подвигов, переселившийся на окраину города Вологды. Любил он храмы Божии, имел дар умиления и слез и дар прозорливости, что я испытал на себе. Старец Феодор был любимым собеседником о. Александра, они проводили целые часы в чисто духовных беседах, не могли наговориться, как выражалась матушка о. Александра. Когда Феодорушка серьезно заболел, о. Александр почти ежедневно навещал его и причащал св. Христовых Таин, по смерти похоронил его на Горбачевском Лазаревском кладбище, где и сам захотел быть погребенным.

Другим духовным другом о. Александра был тогдашний инспектор Вологодской духовной семинарии о. Феофан (Харитонов), истинный монах, подвижник, при исполнении многосложных инспекторских обязанностей, служивший ежедневно литургию, при высоком духовном подвиге обладавший детскою простотою и незлобием. Ради высших подвигов он оставил службу и славную будущность, которая его ожидала, и ушел на св. Афон вести скитальческую жизнь, он и теперь подвизается на св. горе, в глубоком пустынном уединении. Отцы Феофан и Александр, встречаясь друг с другом, исполнялись необыкновенною радостью и беседовали как дети.

Часто навещал о. Александра с целью поучиться у него духовной мудрости иеромонах Крестовой церкви архиерейского дома о. Симеон, ныне покойный, инок редкой доброты, имевший дар утешения, к которому притекали за советом и жители Вологды и иногородние. Хорошее было то время, когда страждущие духом и обремененные грехами имели у кого возможность утешиться и умириться.

Приезжал из с. Борка к о. Александру, чтобы подкрепиться в подвиге пастырском, популярный далеко за пределами своего прихода, ныне покойный о. Василий Соколов. Вот главные духовные собеседники о. Александра. А сколько других ходило и искало духовного окормления людей — пастырей и мирян всякого звания и положения, конечно, трудно, невозможно перечесть. Влияние духовное на народ о. Александра было огромное. Из далеких городов приезжали к нему, чтобы помолиться в храме Вознесения с истинным пастырем и получить добрый совет на пользу души.

Деятельность исключительная, пастырская, стяжавшая любовь и уважение народа, не могла не привлечь внимания собратьев. Кажется, никто его не осуждал, зная, кто есть о. Александр. Епархиальное начальство отметило свое внимание к его деятельности награждением его наперсным золотым крестом, от Синода выдаваемым.

С глубоким смирением о. Александр отнесся к этой награде. Он сказал, что получил ее по ошибке, ибо он есть ничто, куча навоза, и повесил крест на келейный образ Царицы Небесной.

О. Александр никогда не отличался здоровьем, был человеком болезненным. Во время служения священником у Вознесения болезнь его так развивалась, что ему в тяготу стало и служить. Когда спрашивали о. Александра, он отвечал: «Представьте, что под кожу положили вам снега и вы немного поймете, что у меня за болезнь». Заметно, что страдания батюшки были сильны. Это заставило его уйти заштат, но не на покой, так как у о. Александра, со времени выхода заштат, начинался новый период его жизни, продолжившийся до смерти его, время старчества его.

Подобно Оптинским старцам Амвросию, Иосифу и др. о. Александр, прикованный болезнью к своему стулу, служил Церкви Христовой молитвою, утешением скорбящих, врачеванием душевных недугов народных масс. Его «курятник» — домик во дворе Димитриевского дома — делается известным всем, ищущим спасения. У него толпится народ. Ни одного дня не проходит, чтобы у батюшки не перебывало несколько десятков людей, а по временам и сотня-две.

Комнатка о. Александра была приемным покоем для духовных больных, для страждущих и обремененных грехами, которые нуждались в соответствующем врачевстве более, чем больные телесно.

Комнатка была довольно тесная, жарко натопленная вследствие того, что батюшка всегда зябнул; в переднем углу было множество икон с возженной перед ними неугасимой лампадой. По стенам священные изображения, портреты подвижников, на столике святая вода и др. святыни. На одной стене висело громадное изображение преподобного Серафима, весьма чтимое о. Александром. Всех входящих в комнату о. Александр благословлял, но руки целовать не давал, а велел всегда им приложиться к руке преподобного Серафима. Потом начинал беседовать, приветливый отеческий взгляд, ласка, которая светилась в глазах батюшки, привлекали к нему и тех, кто шел к нему из любопытства или со страхом, что он, ведающий недоступное другим людям, обличит их грехи. Последние сами не могли удерживаться, чтобы тут же не открыть своей совести, не исповедать грехи, в которых может быть никогда не каялись.

Приходящим к нему о. Александр обычно отечески говорил: «Родной мой, радость моя», — а иногда некоторых встречал как-бы сурово, это тех, которым такая встреча могла послужить к раскаянию и благу душевному. Провожал батюшка всех с радостью, проливая тем, особенно скорбящим, в душу бодрость и мир; иногда больной и слабый поднимается со своего кресла, идет до сеней и громко поет, большей частью: «Да возрадуется душа твоя о Господе», или «Воскресения день просветимся люди» и др. пасхальные песнопения.

Характер его речей и советов был несколько необычный. Некоторых этим он приводил в недоумение, но скоро те понимали смысл речей и поступков батюшки. Он юродствовал. Выяснял свои думы и советы о. Александр притчами, иногда говорил прикровенно, так что смысл некоторых речей постигался уже по исполнении их в жизни.

С людьми, интересующимися богословием, о. Александр вступал в богословские рассуждения и удивлял их как обилием знаний, так и глубиной понимания христианских истин. Он, живший в Боге, проникал духовным взором своим в глубины, недоступные обычным богословам. Ему были известны, опытом изучены творения подвижников; раскрывая их учение, он указывал и оттенки во взглядах некоторых на тот или иной предмет христианской аскетики.

Сидя непрестанно на своем стуле, прикованный к нему, он по возможности следил за современной религиозно-нравственной литературой, с любовию читал богословские книги, интересовался вопросами, волнующими Церковь в ту или иную минуту.

Он прочитал много сочинений Л. Толстого, Ренана и др. врагов Православия, а также то, что писалось в опровержение их лжеучения и в привычных ему выражениях разбивал навеянные сочинениями сих писателей сомнения пред притекавшими к нему юношами, или наставлял скорбящих родителей, как учить детей, прельщенных лжеучителями. Помнится, когда появились сочинения Г. Петрова и иером. Михаила, потом расстриги и отступника от православной Церкви, и многие даже духовные лица увлекались их книжками, видя в них мост для перехода интеллигенции к Церкви и к чтению творений св. отцов Церкви и богословов, о. Александр сразу постиг дух этих писателей и предупреждал своих друзей и духовных детей. Интеллигенты удивлялись во время бесед с батюшкою, что он был осведомлен и о новейших течениях в светской литературе. Любимыми же книгами о. Александра были Четьи-Минеи св. Димитрия на славянском языке. Эти книги являлись для него неоцененным сокровищем.

Свои думы, переживания духовные, свои впечатления и размышления о. Александр заносил на бумагу, их он записывал то на бумажках из-под порошков, которые принимал, или на отдельных листах. Дневник его сохранился. Это его жизнь во Христе. Этот дневник остался после него, как дорогое сокровище в наследство его духовным детям и почитателям, в нем они найдут напоминание о том, как надо веровать, жить по вере, бороться со страстями, исполнять Христовы заповеди, чтобы получить спасение и наследовать жизнь вечную.

Главным занятием о. Александра в его келье была молитва. Часто можно было видеть его сидящим на своем стуле в епитрахили с устремленными на св. иконы глазами. Он погружался в молитву, так что приходящим к нему нужно было, так сказать, будить его, дабы вывести его из состояния глубокой и сосредоточенной молитвы. Молился он ежедневно по синодику, в котором у него было записано множество имен его духовных детей, благодетелей и всех просящих молитв его. Он поминал все их имена.

Вследствие болезни о. Александру не пришлось много лет бывать в храме; он скучал по церкви, скучал, что не мог служить, особенно, что не мог приобщаться св. Таин. Добрый духовник всегда исполнял просьбы о. Александра — причастить его. Причастный день был днем радости о. Александра, он весь день хранил доброе ликующее настроение. Господь видимо укреплял и утешал своего верного раба. Днями радости были также дни, когда принимал он в своей квартире св. чудотворные иконы: Всемилостиваго Спаса и Божией Матери всех скорбящих Радости из тюрьмы, пред которою молился преподобный Игнатий Прилуцкий — терпеливый узник, а также икону Семигородней Божией Матери, приносимой в Вологду из монастыря через каждые три года. Готовясь к встрече святынь, о. Александр настраивался особенно благоговейно и встречал их со слезами умиления яко живых сущих с ним. В большие праздники — Пасхи, Рождества приветствовать с праздником съезжались к нему почти все священники г. Вологды, они славили в его квартире. О. Александр поднимался со своего стула и пел громко от всего усердия, с душой, вместе с батюшками, а иногда проникался во время славления Христа таким священным восторгом, что совершенно забывал о своей болезни, и даже от духовной радости подскакивал.

Летом 1912 года о. Александр особенно сильно хворал, даже целый месяц лежал в постели. 27 июля в день памяти св. великомученика Пантелеимона совершилось нечто необыкновенное, чудесное. Утром, когда никого не было дома, он вдруг почувствовал в себе особенную силу, наскоро оделся и отправился в кафедральный собор, где ранее он служил. По окончании обедни в соборе он стоял при служении молебна рядом со священником и подпевал ему. Потом на глазах удивленного народа, много лет не видавшего на улицах о. Александра, и в сопровождении его, направился в любимую им церковь Вознесения, где так много пережито было им благодатных минут, помолился там со слезами, при ложился к святым иконам, обошел кругом храма и вернулся домой. Изумленной матушке он рассказал, где был. Посещение храмов он всецело преписывал помощи великомученика Пантелеимона, которому он молился. Такова была сила его веры. Все знавшие его уверены, что это было чудо. О. Александр простился с особенно дорогими для него святынями, а через полгода он скончался.

К о. Александру обращались за молитвами, просили письмами и телеграммами, просили лично. Некоторые приезжали за сотни верст. Случилось горе, несчастье в семье, постигла кого болезнь тяжкая — шли к о. Александру. Беседуя с приходившими к нему за молитвою, он иногда вдруг самоуглублялся, закрывал глаза: он в эти минуты молился. Когда никого не было у него, он надевал епитрахиль и сидя молился, читая по записи имена тех, кто просил его молитв. Настойчиво убеждал о. Александр, притекавших к нему, поминать близких, больных и несчастных за проскомидией; священников просил за него и за других молиться пред престолом Божиим: «Это телефонный аппарат, — говорил он, — скажешь слово, а его там вверху услышат, Господь исполнит прошение ваше». По вере приходивших к о. Александру за его св. молитвы одни получали выздоровление от болезней, другие — исполнение своих желаний.

Приходит к о. Александру девица из дер. Заврага А. А. Мав-ва с горем о брате родном; который уехал в Москву, и долго не было о нем ни слуху, ни духу. «Полно горевать, — говорил он, — скоро все пройдет. Вот сейчас погода плохая, но скоро появится солнышко и будет светло и хорошо. Так и в жизни бывают, и бури, и невзгоды, но они окончатся, и будет светло и радостно». Батюшка успокоил, скоро от брата пришли вести и он сам явился.

П. О-н рассказывает: «Я заболел внутреннею болезнью, обратился к одному доктору, он сказал: нужно сделать операцию. Я не поверил, обратился к другому, третьему, четвертому — все говорят: нужна операция. Одна осталась надежда на молитвы о. Александра. Я решил, что скажет батюшка, то и сделаю. Пошли мы с шурином к батюшке. Рассказал я ему про болезнь свою и прибавил, что доктора советуют делать операцию. Батюшка говорит: «Вот мимо меня много пронесли таких, которым делали операцию, оставайся без операции». Благословляя, он сказал: «Иди с Богом, да помни, что один не послушал меня, сделал операцию и унесли его на кладбище, — потом прибавил, — давайте петь тропарь Вознесению», — и громко запел его. Мы с радостью на душе пошли домой. Я и теперь живу и здравствую, и благодарю батюшку за его св. молитвы».

Константин Ник. Папурин рассказывает, что после женитьбы он более трех лет сильно болел нервным расстройством. По совету сестры стал бывать у о. Александра. «Один вечер мне сделалось очень плохо, — рассказывает он, — так что на койку вели меня под руки. Я думал, что умираю, лег и стал как бы засыпать. Вижу батюшку о. Александра: пришел он, целует меня, прижимает к себе. Встал я утром, с Божией помощью пошел к о. Александру на квартиру.

Батюшка, встречая меня, говорит: «Я думал, что ты помер, а ты пришел ко мне».

— Я, батюшка, — говорю, — все хвораю.

А он отвечает: «Один ходил ко мне на хрустальных ножках и на соломенных, здесь в Вологде, и исцелился».

Прихожу к нему в другой раз и сетую, что все хвораю. Он и говорит: «Один ходил ко мне еле-еле, а потом стал носить по 10 фунтов и по 20». На следующий раз он встречает меня словами: «Один еле ходил, а гляжу, несет два пуда». Я чувствую, что мне становится все лучше и лучше. Наконец, пришел к батюшке грустный такой, он и говорит: «Что надулся, как мышь на крупу»?

Сошел со своего стулика, взял меня за руку, вернул меня кругом себя, да раза три ударил по спине. А у меня спина сильно болела. С того времени не чувствую никакой болезни.

— Пой Пасху! — и сам батюшка запел «Воскресения день». Для меня настала Пасха. Я стал совсем здоров».

В болезнях о. Александр советовал обращаться больше к Богу. Приходит как-то к нему А. А. М-ва за благословением пломбировать зубы, а о. Александр говорит ей: «Иди в собор, приложись к чудотворному образу Скорбящей Божией Матери, помажь зубы маслом и пройдет болезнь». Так и случилось. И всегда о. Александр советовал уповать на Бога, пить св. воду, чаще приобщаться св. Христовых Таин — это лучшие лекарства, по его словам, всем болящим он советовал есть антидор со св. водой каждый день утром.

Александр Парм-в рассказывает, что его маленькая дочка в 1907 году очень заболела, врачи признали у нее английскую болезнь. Больная девочка совсем высохла, так что остались кости, кожей обтянутые, да чрезмерно большой живот. Моя жена пошла просить молитв о. Александра, взяла с собою и больную.

— Вот, батюшка, помолись, — говорит жена, — о дочке. Доктор говорит у нее английская болезнь.

— Нет, — отвечает о. Александр, — не английская, а русская.

Через неделю, по молитвам о. Александра, без всяких лекарств дочь моя поправилась.

«У меня родилась дочь Мария очень боль- ною, — передает К. Пап-н, — ножки в коленочках совсем не сгибались. Посоветовались мы с докторами. Они говорят, что нужно девочке делать ванны. А мы люди рабочие, времени не хватает ванны делать. Прихожу к своему утешителю о. Александру, открываю ему скорбь свою о болезни дочери: «Ножки, — говорю, — у нее совсем не гнутся, помолитесь, батюшка».

А он отвечает: «Отпой, родной мой, молебен Спасителю да Божией Матери пред иконою Троеручицы, да Герасиму Преподобному, а об о. Иоанне Кронштадтском панихиду». По молитвам о. Александра помиловал Господь дочку: исправились у нее ножки без всякого лечения». Силе молитв батюшки приписывает избавление от пожара своего дома хозяйка квартиры о. Александра.

С некоторого времени о. Александр стал повторять своей хозяйке Д-вой, что надобно было бы на его квартире вместо деревянной устроить железную крышу.

— Ну, полно вам, о. Александр, — возражала хозяйка, — какая там еще железная крыша, да и к чему, флигель уже так ветх, что его сломать надобно, выстроить вместо него новый, а не ограничиться одной кровлей.

— А неровно пожар будет, — замечал батюшка, — искры посыплются на деревянную крышу, ведь тогда и большой дом твой сгорит.

— Господь с нами батюшка, сколько времени живем здесь и никакого пожара небывало, авось Бог милостив и не будет.

Прошло после того несколько времени. И вот по соседству в нежилом торговом помещении, по неосторожности приказчиков, вспыхивает пожар и целые огненные головни несутся на крышу о. Александра. Встревоженная и перепуганная хозяйка прибегает к нему: «Батюшка, что теперь будем делать?»

— А ничего, — спокойно ответил он, — ступай себе домой, сядь у окна и смотри на пожар. Так та и сделала, и, к удивлению всех, и флигель, и дом вполне уцелели, несмотря на то, что на них устремлялись целые тучи искр и горящих головней. И обнаружились тут и прозорливость, и сила молитвы о. Александра.

Чувствуя силу молитв о. Александра, текли к нему вологжане и невологжане, простые и знатные люди. Во время своего святительства в Вологде, находясь в болезни, обращался к о. Александру с просьбою помолиться, высокопреосвященный архиепископ Никон.

Последний по временам навещал о. Александра, как молитвенника и старца мудрого и духовного, ходил в этот маленький домик, врачебницу для болящих душевно и телесно, вел с батюшкой продолжительные беседы, открывал туги души своей по поводу разных переживаемых событий и веяний времени, слушал бодрящие речи прикованного к своему креслу пастыря и в таком положении служащего Церкви Божией многоплодно.

В жарко натопленной маленькой, как конура, комнате о. Александра можно было видеть, сидящим на деревянном простом стулике, массивную фигуру А. Хвостова, бывшего Вологодским губернатором, впоследствии министра внутренних дел. Подолгу со вниманием слушал начальник губернии бодрящие и глубокомысленные слова пастыря. Не будем перечислять других высоких посетителей о. Александра, их было много, любили его, человека не от мира сего, студенты и вообще учащееся юношество.

Некоторые жаждали видеть о. Александра почти ежедневно, чтобы получить благословение и совет, они были истинными друзьями и собеседниками его. К числу их принадлежала ныне здравствующая старица боголюбивая Н. Н. Зубова, давно потерявшая зрение, но покорная промыслу Божию, интересующаяся всем, касающимся Церкви, усердная молитвенница. О. Александр с необыкновенною радостью всегда принимал и встречал ее, давал ей наиболее важные поручения, посвящал в свои задушевные думы, в свои планы, делая ее проводником тех своих глубоких мыслей и намерений, которыми он жил.

Были и другие близкие духовно ему люди; утешавшие его своею искреннею любовью и утешаемые его любвеобильным сердцем. Часы, проводимые у кресла или постели о. Александра, пролетали для собеседника незаметно. Дивное, радостное настроение старца невольно передавалось сердцу. Чувствовалось, что он близок к Богу и Бог к нему и, происходившее от этой близости к душе батюшки озарение, приводило собеседника к постижению истины и в состояние благодатного умиления.

Открывалась душа, тайники ее, о. Александру высказывались все сомнения, смущения, волновавшие душу запросы.

О. Александр сомнения разрушал не обычными рассуждениями, а разными наводящими вопросами, оригинально и просто. Постоянно читавший слово Божие, творения св. Отцов, при самоуглублении и молитвенном настроении о. Александр проникал в глубину богословского ведения. Посему после беседы с ним и случалось часто, что узы сомнений спадали у приходивших к нему. Прошедший опытно путь духовной жизни, он был добрым руководителем тех, кто искал спасения и нес подвиг, он был мудрым врачом недугов душевных, советником, как бороться со страстями, утешителем, поддерживавшим дух, падающих под бременем жизненных неудач.

— Гордость не могу побороть, — говорит ему кто-нибудь из ищущих врачевания.

— Чем же гордиться? — увещевает он, — мы ничего доброго не сделали, во-вторых, у нас во всем мире нет врагов и нас никто не обижает, а в-третьих, кого, кого мы в жизни не обидели, и сколько от нас терпят! Ничего в нас нет доброго, нечем похвалиться, плакать надо о грехах своих.

— Молиться не хочется, — со скорбью говорит другой, — лень в церковь идти бывает.

— А ты не слушай помысла и иди, — советует батюшка, — и, входя в церковь по ступеням, говори: Господи сердцеведче, у меня нет ничего, нет и желания идти в церковь и молиться, но я иду, Господи сердцеведче, Ты видишь это, помилуй меня, дай хотя искорку, дабы согреть сердце мое, ниспошли хотя каплю благодати Твоея, да усладит она скорбь мою.

Ищущим иметь молитвенный дар о. Александр давал мудрые советы; творивших Иисусову молитву он предостерегал от опасностей и искушений, могущих неопытного в делании ее привести к прелести. Имебожников, появившихся на Афоне и в России, он жалел, как заблудившихся, и порицал их вождей, объятых гордынею, приведшею их к ереси.

Часто убеждал о. Александр посетителей своих принуждать себя делать добро, когда не хочется, бороться со врагом, и за это получить награду. Молодых убеждал трудиться непрестанно, чтобы не иметь скуки, ведущей ко многим порокам. Советовал также не ходить в рестораны и ренессансы, которые он привык называть «конторами сатаны». Напротив, убеждал всех иметь воздержание и пост.

— Не надо есть того, что плавает, что летает, что бегает. Сколько людей умирает от звероядины, получает болезнь слепой кишки. Господь создал организм человека для растительной пищи — у человека есть слепая кишка, а у зверей нет. Полезно человеку есть хренок, капусту, редьку, лук и то в умеренном количестве. Большой вред пить вино. Берегись пить первую рюмку, перейдешь к другой и пристрастишься. А какая пагуба это винопитие! До потопа не ели животной пищи, но только растительную, потому люди и жили до 900 лет. После потопа стали есть мясо и пить вино и жизнь сократилась. Стали жить 120 лет. Есть теперь одно племя в Индии — не едят мяса, не пьют вина. Но живут 150 и даже 200 лет.

О. Александр очень всех убеждал иметь повиновение св. Церкви — хранить установленные ею посты.

На вопрос: «Батюшка, как спастись?», о. Александр чаще всего отвечал: «Читай жития святых, и они научат тебя, как спастись. Каков ты, я могу узнать, когда спрошу, что ты читаешь, все хотящие спастись читали слово Божие и жития святых, делайте и вы тоже».

Раз приходит к нему учитель. Батюшка, спрашивает его купил ли он Четьи-Минеи?

Тот отвечает: «Нет».

— А долго еще не купишь?

— Ныне же куплю, — отвечает учитель.

— Все родители, — продолжает о. Александр, — желают что-нибудь оставить по смерти своим детям в наследство. Двенадцать книг Четьи-Миней — это двенадцать каменных домов несокрушимых, которые останутся детям в наследство, и правнукам из рода в род. Под кровлей их и другие многие найдут утешение. Через чтение Четьи-Миней дети ваши будут вам помощниками и утешителями при старости, паче всего молитвенниками по смерти, а для государства и Отечества полезными членами.

— Купи Четьи-Минеи, — обычный совет всем и о. Александр, бывало, не успокоится, пока собеседник не даст обещания купить Четьи-Минеи. В Вологде лавка Братства во имя Всемилостиваго Спаса торговала прекрасно Четьи-Минеями. Приходит при мне в лавку интеллигентная старушка, просит показать ей Четьи-Минеи: о. Александр непременно приказал купить их. Вынимают 12 толстых книг.

— Да что я с ними делать буду, не прочитать их мне.

Однако покупает, исполняя желание чтимого батюшки.

О. Александр говорил, что наши предки воспитывались на житиях святых с самых юных лет. Оттого они отличались добродетелями и создали такое великое государство, как Россия. Ныне вера ослабевает, нравственность упала, пороки развиваются с удивительной быстротою, ослабел русский народ. Надо наводнить Четьи-Минеями русскую землю, особенно распространять в школах, пусть 12 книг будет в каждой школе, пусть все читают и дают читать. О. Александр настаивал, чтобы духовные дети его приобретали жития святых и жертвовали их. Некоторые, слушая наставления батюшки, отдавали десятую часть своих годовых приобретений на покупку житий святых и посылали их туда, куда указывал им о. Александр.

— Нужно во множестве, — говорил о. Александр, — посылать Четьи-Минеи в Сибирь к переселенцам. Как они нужны, какую радость принесут им! Вот там зимняя вьюга, поселок снегом заметен. Собрались в хату мужички, выселившиеся из Волыни, Подолии, Полтавской, Пензенской губерний. Поговорят про родины свои. При завывании ветра тоска берет. И вот один из грамотных читает Четьи-Минеи. Слушают, предносятся пред ними образы святых мучеников, преподобных, чувствуют, что святые близки им, с ними на чужбине также, как и в родных краях, поучаются, как жить, укрепляются в преданности Православию, а это так необходимо: ведь там, в Сибири сектанты рыщут, как волки, ища кого поглотить.

Как-то я вошел в комнату о. Александра. Он неподвижно сидел на своем стуле, в руках его была книга, он углубился в себя. Душа отлетела в другой мир. Он ничего не видел кругом: мои шаги, мое приветствие он не слышал. Потом через несколько минут, как бы очнувшись, он светлым и каким-то особенным глубоким взором посмотрел на меня и сказал: «Неподражаемо».

Он читал жития святых и размышлял по поводу чтения.

— Дивная книга, чудесно составлена. Ведь св. муч. Орест, великомученица Варвара являлись св. Димитрию, чтобы исправить ошибки, готовые вкрасться в их жизнеописание.

О. Александр мало ценил жития святых в переводе их на русский язык, он сам читал и другим советовал читать Четьи-Минеи на славянском языке, на языке составителя-святителя. Он говорил, что церковный язык сам по себе может произвести сильное впечатление на душу читателя.

Какое сильное значение придавал о. Александр чтению Четьи-Минеи, можно судить по его усердию распространять их в народе, потому что с каждым посетителем он считал долгом говорить о житиях святых, наконец, по сохранившемуся в его рукописях письму тогдашнему обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву, написанному им, как значится в копии его: «В незабвенный год за несколько времени до радостного для всей России знамения милости Божией к рабу своему, явленного в избавлении от смертной опасности, когда пуля злодея направилась в потолок, минуя драгоценной особы — верного сына Церкви Божией и друга народа». Приводим это письмо. «Дело великой важности. Дело вашего любимого детища — великого русского народа, этого необозримого моря христианских душ, руководимых вами к свету, и да поможет вам Всесильный Владыка мира совершить его во славу Божию. Россия читает и скоро будет читать вся. Невозвратимо важный исторический момент, переживаемый Россией. Как в жизни ребенка, первое, что видит и слышит он, имеет решающее влияние на всю его жизнь, так истово и в жизни многомиллионного народа. Что будет читать этот колоссальный младенец ныне, то он будет и в близком будущем. «Скажи, с кем ты знаком, и я скажу, кто ты». Но тут еще можно ошибиться. Вернее, что ты читаешь, что ты любишь читать и я скажу, кто ты, и не только ты, но и друзья твои и не теперь только, но и в будущем, и даже каков род от тебя произойти имеет. История народов воочию доказывает эту правду. Бросьте всякие непщевания, будьте глухи ко всем разглагольствованиям об эстетическом и прочих развитиях. Даже о материальной пользе, все приложится, если единое на потребу живо в сердце народа. «Мне бы Божественнаго чего почитать», слышится еще от дельных и лучших из народа. Пока живо это в сердце народа, привейте к живому жизнерадостное чтение житий святых, Четьи-Миней, и непременно на церковном языке. И хотя бы целый сонм восстающих восстал против сего, ни на что не зрите, и ничтоже сумняся совершите это великое дело, которое будет светозарным венцом всех ваших дел. Последствия его в веках, перспектива в вечности до дня великого и просвещенного, награда — в Царстве Славы.

О, искренний друг народа и сын Церкви, дайте эту желанную пищу народу! И пусть во всех его школах Четьи-Минеи на церковном языке будут настольными книгами и пусть невозбранно берут их дети в свои семьи, уходя на отдых. Хотя исподволь устраните те книги, которые хотя отчасти и полезны, но вредны тем, что разбивают цельность направления, расслабляют сосредоточенность внимания и драгоценную, паче видимой пользы, ценность коренного истинного православного миросозерцания. Дайте отпор этой хотя тихой, но опасной, замаскированной деморализации народа. Стойте истинным стражем у сердца народов, сердца народа русского. Не раздробляйте и своего внимания. Довольно славы и земного величия. Теперь время благоприятное и это время невозвратимо, оно уже не повторится никогда и, будет иметь громадное и решающее влияние на всю будущую судьбу русского народа и царства. И вы еще в силе центре земной власти. Спешите же совершить, пока день… Бог хранит вашу жизнь. Вы знаете, чем возблагодарить Владыку живота, когда дети всего великого царства будут читать жития святых, когда труд великого святителя, которому он всю жизнь посвятил, будет переливаться истинно в тех словах и выражениях, как он вылился из святой души в сердца подрастающих поколений, то будьте уверены, что и сами вы будете радоваться и вся благомыслящая Православная Русь, и будет надломленное в воспитании великого народа исправляться, заживать и прирастать при помощи Божией к живому и родному месту.

Не раздробляйте цельности внимания вашего, хотя бы и с благими целями, по окраинам и за оными далее и внутри, но не в главное. Богом данные и благонадежные да действуют и там, при помощи Божией. Вы же всего себя отдайте сердцу и корню. Потекут здоровые соки по корню и сердцевине, поправится при помощи Божией и все великое дерево. Да даст Господь вам и земному Отцу народа православного разум св. воли Его. С болезнью сердца более четверти столетия ношу я в себе то, что от части высказал. Дописываю сие в епитрахили, приложившись к иконе Спаса Всемилостиваго; и за обеднями — при раскрытом антиминсе пред великой и страшной жертвой дума о сем стоит во мне».

Придавая такое значение чтению Четьи-Минеи, о. Александр, естественно, всем приходившим к нему говорил о необходимости читать, покупать, распространять их, творя чрез это обильную духовную милостыню. Особенно советовал и просил о. Александр высылать в Сибирь переселенцам жития святых. Почитатели отправляли большими ящиками Четьи-Минеи в г. Канск на имя настоятеля собора для раздачи переселенцам, множество школ имеют благодаря о. Александру драгоценные книги. Духовных детей своих, необладающих значительными средствами, он заставлял покупать книги: «Жизнеописание Старца Серафима», описанное учеником его Иоасафом, «Киево-Печерский Патерик», особенно часто предлагал старец приобретать службу в неделю св. Пасхи. В чтении этих книг и теперь по благословению о. Александра духовные дети его находят утешение и подкрепление. Говаривал батюшка, что будущее России в Сибири. Посему он жаждал, чтобы жители Сибири воспитались на твердых основах веры, для сего должно быть там множество храмов, школ церковных, монастыри, как центры духовного просвещения. Он мечтал о создании в скором времени монастыря на берегу р. Енисея, и мечты его было начали переходить в действительность… И умирал о. Александр с глубокою верою, что на правом берегу Енисея будет Лавра, которую он называл Енисейскою-Киево-Печерскою.

Домик, где обитал о. Александр, был истиною врачебницею для болящих душевно и телесно: сколько ран душевных залечилось там, сколько людей избавилось от поработивших их страстей, — был училищем истинной жизни и веры, где многие, многие увидели правильный, и ведущий к Царствию Божию путь, где приобретали то, что едино на потребу, — местом покаяния и утешения, слез и радости. Сколько людей уходило из келейки батюшки с легкою душею, бывшие в отчаянии — примиренными с жизнью, обновленными. Многие обращались за советами и молитвами к о. Александру письменно, даже издалека. Одна помещица Черниговской губернии, никогда не видавшая о. Александра, не предпринимала ничего без его заочного благословения. О. Александр в своих письмах ответы давал краткие, но сильные. Получившие письма батюшки, хранят их, как дорогое сокровище, перечитывая их в минуты скорбей и испытаний, черпая из них утешение и отраду.

Без благословения о. Александра многими не предпринималось ничего: случалось в семейной жизни, что надо сына женить, детей в ученье отдавать, — шли к батюшке за благословением; надо было ехать куда, начинать предприятие торговое, шли к нему за благословением; в монашество постригаться, в клир поступить — к нему за благословением, давать зарок вина не пить или обет какую жертву в храм Божий сделать, — считали долгом получить его благословение; словом, случаи, по которым обращались к о. Александру, многоразличны, как разнообразна жизнь человеческая.

Благословляя приходивших, о. Александр нередко возлагал руку на голову их, поднимал глаза к небу, крестил истово, произнося слова благословения с чувством, от полноты сердечной. Сердцем чувствовалась сила его благословения. Верили, что, если о. Александр охотно и с любовию благословит, то все исполнится и устроится хорошо. Вологжане видели, что о. Александр обладает даром прозорливости.

П. О-н рассказывает: «Я жил с 1903 года в Вологде в услужении до 1908 года; в эти годы мне хотелось открыть свое предприятие. Сколько раз я обращался за благословением к о. Александру, но он как-то все отводил: то к другому батюшке за благословением пошлет, то скажет: «Я ничего не знаю». Но вот в 1908 году 1 мая я пришел с женой своей к о. Александру и просил у батюшки благословения на свое маленькое предприятие. Он радостно встал со своего кресла и сказал: «Благословит вас сам Господь». Мы начали рассказывать батюшке про свою прежнюю жизнь, но он перебил нас: «Бог вас благословит; больше ничего не говорите, идите с Богом, купите себе книжку о преп. Серафиме, на 84 странице прочитайте, как через упавшее дерево Господь показал чудо о. Серафиму». Вышли мы от о. Александра радостные, даже плакали от радости, купили мы книжку. Стали торговать и с первого дня очень хорошо. По словам батюшки, Господь показал чудо. Не прошло шести лет, а мы приобрели дом, торгуем благополучно, так, как никогда и ожидать не могли, и всегда благодарим батюшку за его совет и благословение».

Но вот приходит к о. Александру мать с сыном, мещанка г. Вологды Власова. Она отправляла своего старшего сына в Петроград служить там и пришла с ним с просьбою благословить его на новую жизнь. О. Александр не благословлял намерения матери и говорил, что жить в столице молодым людям очень трудно.

— Шел один юноша, — говорил батюшка, — прямой дорогой и упал незаметно в яму, и даже при помощи других не мог выйти из ямы. Увидела мать погибавшего сына, выскочила в окно, чтобы спасти сына.

Через три года исполнилось сказанное батюшкой. Сын Власовой пропал безвести, и не было слухов о нем целых три месяца. Мать думала, что он или сам с собою покончил, или убит. В своем великом горе мать идет к о. Александру поделиться с ним своими думами. Батюшка сказал ей: «Молись ты о сыне, о его здоровье. Бог закрыл его, Он и откроет». И прибавил: «Когда сын вернется, то заставь его прочитать книгу о преп. Серафиме». Скоро после того сын вернулся и полюбил читать духовные книги.

Когда сын Власовой поступил на место в Вологде, стали ему сватать невесту. Мать опять отправилась к о. Александру за советом. Батюшка не благословил жениться на этой невесте, не велел даже ехать смотреть ее, но сказал, чтобы сын женился на сироте. Значение слов о. Александра открылось: невеста, которую сватали Власову, через год умерла от горловой чахотки. Он женился на сироте и живет счастливо.

Власова сообщает о своем другом сыне, младшем: когда он учился в 4 классе духовного училища, пред наступлением экзаменов он ходил за благословением к о. Александру. Батюшка сказал ему: «Ты не тужи, что останешься на второй год». Действительно, экзамены сошли для мальчика неудачно. Он был оставлен на второй год.

Интересный случай прозорливости о. Александра рассказывает А. Пар-в. «Приехал ко мне брат моей жены из Петрограда повидаться с родными и на родине получить часть своей земли. Мы пошли с гостем к батюшке за благословением. Батюшка принял нас по обычаю радушно. Подали нам чай. Батюшка спрашивает: «Кто и откуда?». Я ответил: «Вологодский мещанин».

— Вижу тебя, что из Вологды, а ты откуда? — спрашивает шурина.

— Я вологодский, но живу в Питере уже 25 лет.

— Ты торговец? — спрашивает батюшка.

— Да, торгую, — отвечает шурин.

— А почему у тебя живот такой большой?

— Не знаю, — отвечает.

— Не нужно колбасы есть в посты, — говорит батюшка.

Нужно сказать, что шурин приехал 20 ноября и попросил мою жену купить ему колбасы и, покушал ее, как следует.

— Нужно есть рыбу, — продолжает батюшка, — из медвежьего озера.

— Не знаю, что это за рыба, — говорит шурин.

— А ты-то знаешь? — обращается батюшка ко мне.

— Рыжики и грибы, — отвечаю.

— Вот человек в Питере живет, а этого не знает. Тебе надо самому, и квашню месить, и дрова колоть, а сядешь завтракать — ешь рыжички, а рюмочки-то не выпивай, вот и будет живот поменьше, а то смотри, что это такое.

— Вот у меня жена по рюмочке пьет, — говорит шурин.

— Что твоя жена, она давно опустилась.

И правду сказать, не видал ее батюшка, а прозорливый он, знает, что действительно, жена шурина плохого поведения.

— Вот, — говорит о. Александр, — когда была у меня новорожденная дочь, я стряпал пироги, и один пирог, когда садил его в печку, упал прямо в золу, но я аккуратно поднял его на лопатку и посадил в печку, вышел превосходный пирог. А слыхал я от булочников, что живши у хозяев, когда сажали булки в печь и роняли в золу, чтобы не видал хозяин, брали в горсть и бросали в грязное ведро, а потом в мусорную яму. У одного знакомого булочника мастер сжег постное масло с полведра и, чтобы утаить от хозяина, вылил в канаву.

Когда брат стал просить у батюшки благословения переселиться ближе к родине, он сказал: «Нет, поезжай в Питер, там надо тебе кормить Петербургских ребятишек; когда будут месить, сам меси, пусть твой будет хлеб».

Дорогой от батюшки шурин говорит, что он, действительно поставляет хлеб ученикам одного училища в Петрограде. Много о. Александр говорил шурину, как надо месить, тесто делать. И лишь при уходе изумленный происходившим разговором шурин сообщил батюшке, что он булочник и занимается этим делом уже тридцать лет и те грешки, о которых напоминал батюшка, часто за ним случались». Тот же Пар-ов рассказывает другой случай, в котором обнаружился дар прозрения о. Александра. «В 1905 или 6 году мой зять, рассорившись с женой, моей сестрой, куда-то ушел. Прошло трое суток. Встревоженная сестра хотела подать объявку о пропавшем муже, думая, что не жив уже он. Явившись в Вологду, пришла ко мне со свои горем. Я посоветовал ей побывать у о. Александра и пошел сам с нею. Встречая нас, батюшка говорит: «Заморозили вы меня. Зачем пришли»?

Сестра отвечет: «Муж у меня ушел три дня и не знаю, куда».

— Твой муж пошел… а ты его куда послала?

— Мы разругались, — отвечает сестра, — и я его послала к нечистому.

— Так вот куда ты его послала. А какой он у тебя умный, как я его люблю, — а батюшка ранее не видал ни сестры, ни мужа ее.

— Батюшка, — говорит сестра, — я уже и объявку о муже приготовила.

— Не надо, — возражает о. Александр.

— Не знаю, жив ли, — говорит сестра.

— Когда явится муж домой, пусть придет к Вознесению и у старосты попросить книги в переплете, мол, я его послал.

Сестра вторично спрашивает: «Жив ли он»?

Обидевшись, батюшка замечает: «Я не Бог, и ты у меня так не спрашивай, а когда придет домой твой муж, пошли его к Вознесению в церковь за книгами, как я тебе сказал».

Вышли мы от батюшки. Добрались до квартиры, вдруг через полчаса стучатся в двери дети сестры и сообщают, что их отец нашелся, жив и здоров».

В один воскресный день пришел я, — рассказывает почитатель о. Александра, Дуров, — к батюшке, вижу на столе у него рассыпан табак, и я худо подумал о своем духовном отце. Подаю ему просфорку, что привык делать, посещая больного старца, а он и говорит: «Нет, не возьму: скверный я и уста мои в скверне», — т. е. сказал то, что в уме своем про него я подумал.

В другой раз, при моем посещении батюшки, спрашивает он меня: «Ты читал про Иова многострадального»?

— Читал, — отвечаю.

— Еще прочитай, тебе надо читать, — и повторил это несколько раз.

Скоро случилось то, чего я не ожидал. Посетили меня многие скорби — две пропажи из кассы, потом тяжелая болезнь жены и тещи, и потеря дома».

Казначей Спасо-Прилуцкого монастыря о. Геннадий однажды весьма был поражен советом о. Александра. 30 августа он ехал в Вологду, чтобы принести от себя и настоятеля приветствие о. Александру с днем его ангела.

Дорогой он думал, что от о. Александра заедет на базар купить для себя полсотни яиц.

Поздравил именинника. Поблагодарив о. Геннадия, батюшка говорит ему: «О. Геннадий, не советую тебе, есть яйца, они вредны для твоего здоровья».

Пораженный прозорливостью о. Александра, он оставил свое намерение ехать на базар. Монахиня Параскева передает случай прозорливости о. Александра из своей жизни. Пришла она раз к батюшке за благословением. Он истово благословил и говорит: «Параскева, надо бы нам с тобой скатать большие бахилы. А вот…», — и он показал на свои ноги, которые были обуты в большие серые катаники.

— Куда же мне такие катаники носить, да еще серые, — возражаю я.

— Вишь выдумала — серые, нам с тобой не галоши носить.

Приняв благословение, я отправилась домой, а он провожает до прихожей и говорит: «Бахилы не забудь».

Выхожу за дверь, а он еще кричит: «Бахилы не забудь». Я не поняла, о чем говорил о. Александр. Но когда вскоре после этого у меня заболели ноги, и мне пришлось, действительно, надеть бахилы, я тогда вспомнила о приказании прозорливого батюшки.

«Однажды я была, — передает А. А-на Мар-ва, — у батюшки о. Александра со своей тетей Лих-вой. Радостно глядя на нее, о. Александр говорит ей: «Лети, лети, моя белая ласточка, лети». Тетя в тот же год неожиданно, будучи 33 лет, скончалась в день своего ангела. Была она женщина благочестивая и добродетельная».

В Ярославле жила большая благодетельница — А-ра Ивановна Черногорова, почитательница батюшки, о. Александра, которому она посылала письма и посылки через Н. В. Кузнецова. В одно время о. Александр говорит Кузнецову: «Скажи матери Александре, что в верхнем этаже лучше жить, чем в нижнем, хотя ей хочется жить в нижнем». Всякий раз как Кузнецов поедет в Ярославль, о. Александр заказывал ей сказать это.

— Уж не умру ли я? — говорила на это Черногорова. Не прошло и месяца, она неожиданно заболела и через несколько часов скончалась.

Где источник того дара, дара прозорливости, который о. Александр получил от Господа на духовное благо людям, где основание того высокого настроения о. Александра, которое влекло к нему тысячи людей, основание для стяжания дара сильной молитвы и утешения, такого громадного, неотразимо сильного влияния на душу, что после бесед и советов о. Александра немощные исправлялись нравственно, перерождались? Где корень, из которого выросли ярко проявленные в жизни о. Александра добродетели — кротость, участие, любовь к братии без самосожаления, редкое бескорыстие, удивительное сочувствие к людям? Этот источник и корень — смирение и детское незлобие. При взгляде на о. Александра, при виде его поступков, постоянно являлись в сознании эти слова Господа: «Если не будете, как дети, не можете войти в Царствие Небесное, таковых есть Царствие Небесное».

Смирение, проявляемое им в учительстве, раскрывалось в о. Александре особенно во дни служения в священном сане, а наипаче во дни служения Церкви его, как старца-утешителя. Батюшка боялся славы земнородных и завещал духовным детям своим избегать славы человеческой: «Горе вам, аще добре рекут о вас человецы, прежде ищите Царствия Божия и правды его, а остальное все приложится вам. Если вы получите за содеянное вами при помощи Божией добро, награду здесь, то лишитесь ея в будущем. Многие, говорил батюшка, здесь на земле, не остерегаются и с радостью тщатся получить похвалу и бывают добродетельны ради только похвалы, посему и отправляются в путь горний без запаса, без времени истратят весь запас елея в жизни и с угасшими светильниками предстанут в сретение Жениху и лишены будут вечныя славы. Лучше добрые дела творить тайно, чтобы никто не видел, тако творящим Господь даст радость духовную и сея радости никтоже возмет от вас».

О. Александр во всю жизнь тако и творил. От славы людской он всячески себя закрывал. Постоянный постник, питавшийся обычно горохом и редькой, и то в умеренном количестве, являл себя пред людьми чревоугодцем, неусыпный труженик — лентяем, постоянный трезвенник — винопийцем.

Приходившим к нему за советами о. Александр весьма часто говорил: «Идите к своим пастырям: что я могу сказать? Ведь я куча навоза, а вы идете зачем-то ко мне, дураку. Когда надо вам спросить о чем-нибудь важном — подойдите после обедни к своему батюшке, когда выходит из алтаря, после приобщения он бывает прозорлив, — спросите у него и он скажет именно то, что нужно делать».

Чтобы избежать славы человеческой и почитания, о. Александр никогда не снимался на карточке, несмотря на сильные просьбы почитателей, естественно желавших постоянно иметь у себя портрет любимого батюшки. Один из почитателей Д-в просил у батюшки позволения снять его на фотографическую карточку.

— Нет, — говорит, — не позволю, а если ты снимешь меня без моего ведома (а у него это и было на уме), то, — говорит, — и дружба врозь. А если хочешь снимать, то сними свинью и напиши: «Александр Баданин».

Перед смертью сознание своего недостоинства проявлялось у о. Александра в сильной степени. Приходящим он говорил: «Прости ты меня грешного, я за грехи страдаю 50 лет», — и из глаз батюшки лились при этом слезы.

— Да, какой же я грешник, ведь таких нет на свете, как я пресвитер. Только надеюсь, что Господь многомилостлив и благоутробен и щедр, не хочет смерти грешнику, надеюсь и меня помилует. Солнце, проходя места мрачные и скверные, освещает и согревает их: так и Бог, проходя наши несчастные навозные сердца, освещает и даже согревает их теплотою Духа Святаго, хотя бы мы были при последней минуте жизни земной.

Смирение порождало умиление и источники слез.

Детское незлобие и простота были удивительные. О. Александр не разделял людей на ранги, всех любил, всех готов был ласкать без разбора, наипаче людей грешных. Он всегда радовался по-детски и даже при этом подпрыгивал. Душа его была чиста. Это и давало ему возможность иметь близость к Богу, дерзновение в молитве, по которой люди получали искомое и испрашиваемое.

Целых восемь лет о. Александр служил Церкви, не выходя никуда из своей маленькой комнатки; все это время он невыносимо страдал, но приходившие к нему не слыхали звука ропота или нетерпения; страдания свои он переносил стойко, так, что собеседникам могло казаться, что перед ними сидит человек здоровый. Так был батюшка жизнерадостен. А если бы кто взглянул на батюшкины ноги, то он содрогнулся бы в ужасе. На ногах были большие раны. Как-то чуть не силою сняли с ног его валенки и оказалось, что раны загноились, появилась масса червей, которых пришлось снимать горстями. О. Александр от всех таил свои страдания, принимая их как милость Божию. С начала 1913 года болезнь его усилилась, так, что близкие видели, что скоро он отойдет ко Господу, что, видно, угодна душа его Творцу и Зиждителю всяческих.

Ранее, когда довольно сильно хворал батюшка и мог сидеть, к нему иногда не допускали народ. Но он имел такую любовь ко всем, такое сочувствие, готовность приласкать страждущих, что при виде останавливающихся у окошка его комнаты людей, с трудом поднимался и, несмотря на уговоры матушки своей, подходил к окошечку, благословлял и громко кричал свои советы жаждавшим их. Но в последние месяцы жизни, когда уже батюшка с постели не вставал, к одру его почти беспрепятственно допускались люди, чтобы получить последнее благословение и напутствие. Лежа с закрытыми глазами, в молитвенном настроении о. Александр приветливо взглядывал, знакомых узнавал, слабым голосом приветствовал и наставлял. У него просили молитв, когда он отойдет ко Господу; он говорил, что он грешен, но если будет иметь дерзновение пред Господом, то будет умолять о всех милосердие Божие. Всем знаемым просил передать его заочное благословение и простить его грешного.

В последнее время батюшка часто приобщался св. Христовых Таин и соборовался. Недели за две до смерти он предсказал день своей кончины. Он говорил, считая по пальцам дни, что ко Господу отойдет 10 марта, а совсем его на земле не будет, конечно по телу, во вторник. И все знали предсказание о себе о. Александра. По случаю имеющего быть в Вологде исключительного, еще никогда в жизни Вологодской епархии не бывшего, торжества хиротонии во епископа, которая должна быть совершена над архимандритом Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря Неофитом 10 марта, в Вологду съехались отовсюду из сел и городов Ярославской, Костромской, Новгородской губерний, соседних с Вологодской, множество народа, в том числе и духовных детей и почитателей о. Александра. Знали и чувствовали, что часы старца на грешной земле уже сочтены.

Действительно, в 6 часов вечера, когда, по- церковному, начался 10-й день Марта, о. Александр тихо скончался. Народ потек к одру, на котором лежал дорогой всем батюшка, молитвенник, утешитель и благодетель. Маленькая квартирка, и день, и ночь наполнена была народом, целыми толпами стояли люди около дома, где лежал он на смертном одре, и на дворе, и на улице, ведущей к этому маленькому домику, так много говорившему сердцу народному. Пелись, почитавшим о. Александра духовенством, непрестанно панихиды. На подсвечниках горели пучки свечей, принесенных народом. Дивно хорошо чувствовалось у тела о. Александра. Всякий верил, что батюшка теперь, освобожденный от темницы тела, имеет дерзновенную молитву за всех, просивших его молитв. Там же в комнатке при чтении Евангелия, при пении панихид, лились тихие слезы из глаз почитателей, неслись искренние мольбы о вселении души доброго пастыря в селениях праведных.

Во вторник 12 марта, как сказал покойный, что его «совсем здесь не будет», совершено было погребение тела его. Отпевание тела происходило в кафедральном Воскресенском соборе, где находится чудотворный образ Царицы Небесной, Радости всех скорбящих, где начиналось священническое служение о. Александра. Знаменательно, что друзьям и почитателям батюшки хотелось, чтобы о нем совершена была пред отпеванием литургия полная — заупокойная. Между тем был пост и по уставу во вторник можно было совершить лишь преждеосвященную обедню. Но в виду состоявшейся хиротонии во епископа над учеником о. Александра, святители решили, положенную обычаем новопоставленному, совершить первую литургию полную на другой день после хиротонии, отложить до вторника. Так, что в день погребения епископом Неофитом при участии более 10 священников, преимущественно учеников покойного, была совершена литургия Иоанна Златоустого. Собор был полон народа. От жары и духоты гасли свечи. Отпевание тела о. Александра совершено было Вологодским святителем Александром вместе с преосвященными: Антонием Вельским и Неофитом Измаильским, при участии множества священников, и городских, и сельских, прибывших отдать последний долг почившему сопастырю и истинному учителю, каким должен быть пастырь, воодушевляющий на усердную деятельность во спасение душ человеческих.

При отпевании о. Александра речей не говорилось, потому что батюшка убедительно просил своих друзей не допустить, чтобы при гробе его произносились речи. Чтобы разрешить недоумение, могущее явиться у многих по поводу молчания у гроба истинного пастыря, новопоставленный епископ перед началом отпевания сказал предстоящим: «Наше сердце требует выразить словами у гроба нашего учителя, утешителя, молитвенника, всю тяжесть утраты, которую мы понесли в лице лежащего во гробе, воспроизвести жизнь его, его советы и наставления, дабы крепче запечатлеть их в своем сердце и памяти, но долг повиноваться приказанию о. Александра не говорить речей при гробе его — заставляет наложить на уста молчание.

В этом завещании проявилось величайшее его смирение, которому он ныне и учит нас. Унесем же от гроба его этот последний урок нашего батюшки, будем всегда помнить его, воспитывать в себе и являть во все дни жизни нашей христоподражательное смирение».

Долго-долго продолжался трогательный чин отпевания. Потом последнее целование.

При звоне колоколов обнесли вокруг Софийского кафедрального собора гроб с останками дорогого батюшки и шествие направилось к Горбачевскому кладбищу. Площадь и улица буквально были запружены народом. Гроб был уже далеко, не видно было начала шествия, а народ, бывший в хвосте шествия, шел еще у стен соборных. Провожавших были тысячи.

Около 4-х часов пред самым благовестом к вечерне, опустили гроб с останками о. Александра в могилу рядом с могилой любимой дочки Вари и духовного друга Федорушки. Скоро появился могильный холм и крест на нем, а затем послышались и поминальные песнопения. Пошел народ молиться к этой дорогой ему могилке, а вместе с верою в силу молитв о. Александра поведать ему, как живому, о скорбях своих.

Интересен рассказ К. Папурина, относящийся ко дням смерти и погребения о. Александра. «За два года до смерти батюшка стал просить у меня лошади и в знак верности моего согласия просил у меня руки.

— Мы поедем, — говорит, — с тобой в Саров на твоей лошади, поставим четыре колышка и покроем рогожкой, я буду сидеть, а ты сзади пойдешь. Приедем туда, теплинку зажжем, чаек будем пить, подъедет к нам купец с Архангельской улицы.

Слова батюшки сбылись. Когда он скончался, его матушка послала, чтобы я приехал на моей лошади для разных услуг. Припомнились батюшкины слова. Приехал я на моей лошади, исполнил все нужные заказы. В день погребения лошадь моя была послана для матушки. Приезжаем мы с погребения на поминки в квартиру о. Александра, сажусь я пить чай, смотрю, против меня сидит купец с Архангельской улицы Коньков. Вспомнились слова, сказанные батюшкой два года назад, и полились у меня слезы из глаз».

Почитатели о. Александра имеют вещи, принадлежавшие ему, и хранят их, как святыню. Некоторые по своей вере в молитвы батюшки получают помощь от них. Е. А. Дуров передает, что его жена выпросила у матушки платок после покойного батюшки. «Был случай, что жена моя сильно заболела, я ухаживал за нею до трех часов ночи. Она ни на минуту не умолкала и кричал от боли. Я не знал, что предпринять; дома один, послать за священником и доктором некого, самому идти — нельзя оставить беспомощную больную. Заплакал я, и вспомнил про батюшкин платок, помочил его св. водой и положил жене на сердце. С этой минуты не слышал от нее ни одного стона. Она как-будто умерла, а на утро встала совершенно здоровой. У меня самого как-то сильно заболело горло, обвил я его на ночь платком о. Александра и горло перестало болеть. Еще. Пришла к нам инокиня Аполлинария, поведала, что она очень болеет бессонницей, страдает уже полтора месяца, дошла до изнеможения. Я советовал ей помолиться об о. Александре и просить его молитв. Когда она ложилась спать, помочил я ей голову св. водой и на голову положил платок батюшки. Больная хорошо спала всю ночь, также и другую».

Знающие о. Александра приходят к его могилке в надежде получить помощь его по св. молитвам, веруя, что он имеет дерзновение молиться пред Господом. И по вере получают помощь…

На могиле батюшки поставлен его почитателями памятник, могилка обнесена железной решеткой, пред иконой на памятнике горит неугасимая лампадка.

Неугасимо горит тихий огонек на могиле о. Александра. Верим, горячо верим, что пред Господом неугасимо горит дух его в теплой молитве за Церковь Православную, за Русь святую — страдалицу, которую он на земле так сильно любил, за присных своих, за страждущих братий и за всех людей.

В благочестии сынок подражал родителям, рос мальчиком религиозным. Как-то однажды я заговорил с о. Александром о Дуниловской пустыни по поводу возникшего ходатайства о восстановлении тут женского монастыря. Дуниловская пустынь находится в 30 верстах от родины о. Александра, г. Никольска. Когда-то там был мужской монастырь, но при Екатерине II был закрыт. Место удивительно живописное. Прославленное явлением милости Царицы Небесной через ее чудотворную икону Казанскую, в детские годы и всегда, когда о. Александр бывал на родине, влекло его к себе. При воспоминании о Дуниловской пустыни лицо о. Александра озарялось светлой улыбкой, и он открылся, что мальчиком часто ходил туда, за 30 верст, бывал там по три дня один: так было хорошо, после службы все лежал в прилегающем к пустыни лесу и благодушествовал, не хотелось ни есть, ни пить, ни домой идти.